“Что вы сделали с человеком?” Политзаключённый попал в психиатрическую больницу

В июле должен был закончиться второй срок Юрия Ковалёва. Один год колонии мужчина получил “за оскорбление Лукашенко”.

Ещё один год добавился уже в колонии благодаря надзирателям. Юрия обвинили в “неподчинении” законным требованиям администрации. Но вместо колонии отправили на психолого-психиатрическую экспертизу. Эксперт определил, что Ковалёв “страдает смешанным расстройством личности” и биполярным расстройством.

После долгих недель пребывания в штрафных изоляторах, Юрия не отпустили, а отправили в психиатрический стационар с усиленным наблюдением.

Историю Юрия рассказывает его сын, Артём Ковалёв, который сумел выбраться из Беларуси и переехать в Польшу. Он не видел отца полгода. В прошлый раз после свидания с ним в психиатрической клинике Артём плакал. Сам Юрий плакал во время свидания, у него тряслись руки и колени.

Злостный нарушитель с расстёгнутой пуговичкой

— Как батька попал в колонию? В 2021 году он пошёл проходить комиссию на права. Врач-психиатр в кабинете начала что-то провокационное говорить про Тихановскую, оскорблять её. Он в ответ оскорбил Лукашенко. И врач записала это на диктофон, — рассказывает Артём.

За время отсидки его отца отправляли то в штрафной изолятор, то в помещение камерного типа. Артём несколько раз ездил через всю Беларусь из Чечерска в Волковыск, чтобы привезти ему передачу, но передачи не принимали целый год.

Что происходило на суде, никто не знает — его сделали закрытым. Родственникам просто сказали, что Юрию назначили принудительное лечение “в психиатрическом стационаре с усиленным наблюдением”. В палаты с усиленным наблюдением кладут буйных пациентов, к ним приставляют санитаров с круглосуточным наблюдением.

— Сначала отца отправили в Новинки. Первое время, когда я приезжал к нему, это был ещё здоровый человек. Просто очень худой — но здоровый, и духом сильный. Потом в больнице объявили коронавирус и туда перестали допускать посетителей.

Потом его перевели в другую больницу. Когда в феврале 2023 года мы приехали на свидание, жена была в ужасе и слезах. Она кричала — “Что вы сделали с человеком?”

Картина была страшная. У батьки тряслись руки, колени. Слёзы из глаз. Его запичкали таблетками. Мне было очень страшно на это смотреть. Я помню его здоровым человеком — и физически, и морально. А через полгода встречаю другого человека.

То, что они не смогли сделать на зоне, они сделали медикаментами. Я никогда не боялся сесть, пока не увидел, что сделали с батькой.

Я держался при нём, но когда вышел оттуда, у самого слёзы из глаз покатились.

Артём говорит, что после уколов у отца началась аритмия и бессонница. Движения, речь — всё замедлилось.

— Раньше он много читал, но теперь не может сконцентрироваться.

Там нет прогулок. Тридцать-сорок человек находится в одной палате. Это тяжелейшая обстановка — кругом лежат люди с серьёзными заболеваниями, и это страшно давит.

С конца февраля Артём не видел отца. Этой весной ему пришлось бежать из Беларуси — буквально через окно больницы. Сейчас он находится в безопасности в Польше.

— Я решил, что буду говорить об этом. Потому что какой бы указ ни шёл сверху, исполняют его люди на местах. Пусть каждый, кто пойдёт ставить ему укол или подпишет бумажку в комиссии, знают — они совершают преступление.

Знаете, наш Чечерск — маленький город. Да, все сайты заблокированы, но о моём прошлом интервью все говорят — значит, правда до них доходит. Так пусть знают, что всё, что они творят — всё на виду, обо всём люди помнят.

Что будет, если нейролептики примет здоровый человек?

Когда мы коротко пересказали эту историю психиатру Ольге [мы изменили её имя из соображений безопасности], она переспросила:

— Это что, карательная терапия подъехала?

Мы честно отвечаем ей: не знаем. Несколько докторов, к которым мы прежде обратились за комментариями, сказали, что однозначного ответа без разговора с самим Юрием дать не смогут. Нельзя исключать, что состояние человека ухудшилось в ШИЗО.

Когда мы думали, что тюрьма — самое закрытое учреждение, в которое может попасть политзаключенный, мы забыли о психиатрической клинике.

Документов с психиатрической экспертизы на руках у родственников нет — выдать их отказались.

Когда пожилая мать Юрия Ковалёва написала заявление, в котором просила назначить её законным представителем сына, ей отказали “ввиду отсутствия для этого законных оснований и для исключения процессуальной волокиты, исключения ваших поездок в данный суд на большое расстояние в зимнюю пору”.

Законным представителем отца пытался стать и Артём — но и ему суд отказал. В итоге законным представителем Юрия назначили “должностное лицо” РНПЦ психического здоровья.

Единственное, что смог выяснить Артём о лечении отца — название медикаментов, Клопиксол ДЕПО. Это нейролептик, который применяют при острой и хронической шизофрении и других психотических расстройствах.

— Но если нейролептики примет здоровый человек, то у него разовьется состояние нейролепсии, — говорит психиатр Ольга. — Нейролепсия — состояние организма, которое характеризуется снижением двигательной и психической активности, у человека развивается безразличие к окружающим. Для совершения любого действия требуется большее волевое усилие. Наблюдается обеднение переживаний и творческой продуктивности, уменьшение количества ассоциаций.

На психолого-психиатрической экспертизе Юрию поставили два диагноза: пограничное расстройство личности и биполярное расстройство. Мы спросили Ольгу, нужна ли госпитализация при таких диагнозах:

— Пограничное расстройство личности имеет большое количество людей. В стационарном лечении оно не нуждается, да и в амбулаторном тоже. Разве что самому человеку доставляет дискомфорт его поведение или самочувствие.

А вот биполярное аффективное расстройство — это тяжелое заболевание. Оно лечится в стационаре, далее — амбулаторно. Есть фаза депрессии, а есть фаза мании/гипомании. В депрессии человек опасен для себя, а в мании/гипомании — как для себя, так и для окружающих.

Ольга некоторое время практиковалась в минском РНПЦ психиатрии и признаётся, что для неё стало бы новостью возрождение в Беларуси карательной медицины.

— Но в РНПЦ работают разные врачи — не только лучшие.

“Молодец, что не попался. Посмотри, что со мной сделали”

У Артёма двое детей. Старшая дочка вместе с бабушкой ходила повидать деда.

— Мама рассказывала, он разговаривал с ними. Батька соображает — дурачком его не сделали. Просто речь заторможенная. Но он понимает, где он. И ему от этого плохо. Слезы из глаз, эмоции наружу. Понимает, что ничего сделать не может, что бороться с этим не может.

Когда про меня заговорил, мать говорит, руки заколотились. Сказал — молодец, что не попался. Посмотри, что со мной сделали.