Улановская: Постановки Лиепы — не альтернатива спектаклям Елизарьева

"...Балет без Елизарьева похож на спектакли провинциальной труппы..." 

Еврорадио: Несколько лет назад белорусский балет покинул балетмейстер Валентин Елизарьев, благодаря которому о нашем балете узнал мир. Сильно ли повлиял его уход на общую ситуацию в отечественном балете? Что негативного и позитивного произошло в театре балета за эти два года?

Светлана Улановская:  Разумеется, уход Валентина Николаевича не мог не сказаться на нашей труппе на разных уровнях. Имею в виду и репертуар — его разносторонность, и оригинальность постановок, и художественную политику театра, соответственно, профессиональный уровень, и чувства, ощущения самих исполнителей. Что положительного: в год после ухода Елизарьева были активно налажены гастроли. К нам приезжала Нина Ананиашвили, показывали “Лебединое озеро” в редакции Юрия Григоровича артисты Большого театра Москвы, были гастроли Раду Поклитару, приезжал израильский балет...

Еврорадио: Не единожды Андрис Лиепа...

Светлана Улановская: Андрис Лиепа — это как раз-таки тенденция “звезда” последнего года нашего балета. Вся гастрольная афиша сейчас — это Андрис Лиепа. По сравнению с прошлым годом сейчас гастроли достаточно сузили свой формат. Тем не менее, все равно лучшие постановки, хотя бы образцовые постановки для мирового балетного наследия, то, что считается уже классикой XX века — для нашего зрителя по-прежнему является terra incognito.

Что еще отрицательное —– так это ужасно скучный репертуар сегодняшнего театра, где постановки Валентина Елизарьева, который на самом деле поднял белорусский балет на совершенно новый уровень, воспитал свою исполнительскую школу, своих исполнителей, создал свой авторский театр, снимаются с репертуара! Авторский балетный театр на территории постсоветского пространства — это единицы. Хореографов, способных создать свой самобытный репертуар, мало. Это Борис Эйфман в Санкт-Петербурге, он ровесник Елизарьева — это то еще поколение. Раду Поклитару в Киеве — это уже другой формат. Таких хореографов не только на постсоветском пространстве, но и во всем мире — единицы. И вот после ухода Елизарьева его постановки идут очень редко. Естественно, уровень их исполнения падает, потому что когда спектакль не идет месяц, то это сказывается на исполнительском уровне. То, что предлагается сейчас в качестве альтернативы — это не альтернатива. Хорошо, конечно, что ставятся классические постановки, вроде “Сильфиды”, потому что классика — это база мастерства для любой балетной труппы. Постановки Елизарьева демонстрируются в гастрольном формате — парадоксально: у нас они идут редко, но когда на гастроли, то, конечно, “везем Елизарьева”. Потому что благодаря ему белорусский балет стал не локальным явлением, а явлением международного масштаба. То, что сейчас презентуется под якобы современными постановками — “Золушка” Пузакова, то, что привозит Лиепа под брэндом “Русские сезоны” — это довольно сомнительные постановки по вкусу, профессионализму и т.д. И когда уходит художественный руководитель из театра, его постановки убираются из репертуара, то есть они есть, но идут изредка, то в таком случае предлагается что-то взамен. Но то, что показывают у нас, — это не альтернатива, а спектакли среднестатистической, провинциальной труппы. То, что сегодня имеет наш театр, — единственный театр оперы и балета в Беларуси, столичный театр — это постановки русско-советского формата, дальше наш театр не пошел.

Хореографическая фантазия "Дождь". "Киев Модерн-Балет"

Экспериментальная сцена... А вдруг!

Еврорадио: В связи с наплывом гастролеров и совместными проектами театра с тем же балетом Андриса Лиепы, можно ли надеяться на то, что наконец при нашем Большом театре появится экспериментальная сцена?

Светлана Улановская: Думаю, в ближайшие 5 лет не появится, потому что наплыв — это уже не наплыв. Отдельные постановки Андриса Лиепы и его антрепризы — это не разносторонний гастрольный график. К тому же, театр не так давно открылся в отреставрированном здании, и если б руководители репертуарной политики имели в виду современный балет, то, естественно, была бы еще и другая сцена для постановок неакадемического формата. Вообще у нас театр единственный и уникальный в своем роде, пожалуй, на всем постсоветском пространстве, поскольку везде, не говоря о таких балетных Мекках, как Мариинский и Большой театры, есть экспериментальная сцена для идущих в репертуре постановок неакадемического формата. У нас же нет ни постановок, ни соответствующей сцены для них.

Еврорадио: А все-таки, если представить, что экспериментальная сцена появилась — кто бы из отечественных хореографов или балетмейстеров мог ее возглавить?

Светлана Улановская: Большой вопрос, захотел бы кто-нибудь взяться за это. У западных трупп другое пластическое мышление, у них воспитана традиция танцевания современного балета, современного спектакля. У нас это отсутствует. Поэтому даже тяжело сказать, кто бы взялся за это дело, поскольку пришлось бы учить и самих танцовщиков. Наиболее самобытно мыслящий белорусский хореограф сегодня — это Дмитрий Залесский... Но возможен такой вариант, как во многих театрах мира, когда нет одного хореографа, который возглавляет труппу современного танца, формирует ее репертуар, но есть общий руководитель балетного коллектива, приглашающий других хореографов. Именно представителей современной хореографии для работы с этой труппой. Так существует и американский балетный театр, и другие коллективы современного танца на базе крупных балетных компаний. Тогда это будет возможно в нашем случае. Поскольку можно и того же Залесского пригласить, и Наталью Фурман, которая, кстати, еще много лет назад должна была открыть свой авторский театр и собрала для этого все документы. Но в последний момент не оказалось какой-то подписи, и все осталось только проектом. Можно пригласить Раду Поклитару и других хореографов. В таком формате существование экспериментальной сцены полностью возможно!

“....наши хореографы такие, и белорусская хореография именно такая...”

Еврорадио: Давай перейдем к хореографическому мастерству и появлению в последнее время независимых современных пластических театров — “Каракули”, “КорнягТеатр”, D.O.Z.SK.I... Можно ли говорить об их пребывании в общеевропейском танцевальном контексте?

Светлана Улановская: Можно говорить о том, что есть белорусский современный танец. Он сформировался. Есть его яркие представители. Есть уже два поколения хореографов — те, которые в начале 1990-х были пионерами, и те молодые хореографы, которые пришли в 2000-х. О конкуренции в общеевропейском контексте говорить сложно — здесь похожа ситуация на балет — поскольку у нас не было традиции современного танца, насчитывающей более столетия в своей эволюции в Европе и США. У нас массовый всплеск наблюдается только в 1990-е годы благодаря Витебскому фестивалю современной хореографии и смене социокультурной ситуации. Россиянам повезло больше, потому что там в начале XX века были такие первопроходцы современного балета, как Федор Лапухов, Касьян Гализовский, Леонид Якобсон, были "Танцы машин", Николай Форрегер и его мастерская, разные ритм-пластичные студии, те же Фокин и Нижинский — то есть они были предвестниками новой стилистики в балетном и танцевальном искусстве.

У нас подобных прецедентов не было, поэтому наши хореографы в 1990-х годах начали абсолютно с нуля, и, конечно, все это делается с оглядкой на опыт зарубежных хореографов и коллег. Когда, например, на том же Витебском фестивале появляется кто-то из самобытных российских хореографов, как, например, Сергей Смирнов — лидер труппы "Эксцентрик-балет", то белорусских хореографов охватывает "смирновомания" — то есть появляются спектакли, созданные в стилистике этого хореографа. Поэтому говорить о какой-то самостоятельности, самобытности и аутентичности белорусского танца, мне кажется, неправомерно. Например, тот же Дмитрий Залесский радикально утверждает, что белорусской современной хореографии как явления нет. Есть просто энтузиасты, которые могут мыслить экспериментальным танцем. Ну, вот за этот период белорусский современный танец, попробовав и пройдя этапы подражания, становления, профессионализации обрел свой облик, если сравнивать с постановками зарубежных коллег, даже российских.

Наши хореографы не столь радикальны в своих экспериментах — видимо, это черта нашей ментальности. Если в Европе сейчас наблюдается кризис танцевальности, театральности, когда в постановке может присутствовать минимум движения, наши хореографы все-таки стремятся разговаривать именно через танец, через пластику и придавать своим идеям театрально зримые формы. Это как раз то, что потерял современный танец на Западе, и этим наши хореографы могут быть интересны, тем более, как у театра D.O.Z.SK.I, у Дмитрия Залесского это сделано на очень высокопрофессиональном уровне. И не случайно, что все их участия в конкурсах всегда приносят награды.

D.O.Z.SK.I.

Например, на витебском фестивале я неоднократно слышала, что, мол, “ваши хореографы до сих пор танцуют, ваши хореографы до сих пор стремятся рассказать какую-то историю, а сюжет сейчас вообще не в моде, ваши хореографы до сих пор хотят донести свои эмоции, у вас на сцене до сих пор есть театр — все это давно устарело”. Но я так не считаю. Да, наши хореографы такие, и белорусская хореография именно такая. Это не отсталость вкусов — это и есть белорусский современный танец. Он не плохой, не отсталый, он — такой. И этим он может быть интересным в контексте всех модернистских течений западной хореографии. И, например, уровень отдельных хореографов нашей современной хореографии свидетельствует о том — опять-таки вернусь к Дмитрию Залесскому, это на самом деле наиболее яркая фигура в нашем современном танце последних лет — что его и танцовщицу из его труппы Екатерину Катковскую пригласил Борис Эйфман быть консультантом по современной пластике в его труппе. И последняя премьера Эйфмана — балет “Роден” — там есть отдельные эпизоды, сцены, поставленные именно Залесским.

Еврорадио: Кстати, какие ранее не раскрытые темы поднимают современные белорусские театры? Какие темы раньше не воплощали в балетном театре, а теперь затрагиваются современными хореографами?

Светлана Улановская: То, что мы видим в балетном театре, — это практически всегда спектакль сюжетный, это какая-то история по мотивам произведений из всемирной литературной классики. Современные хореографы отдают предпочтение оригинальности концепции, не заимствованной из какого-то литературного первоисточника, не показ какой-то истории, а обращение к более подсознательной, ассоциативно-метафорической сфере. Если зритель хочет увидеть какую-то историю, придя на современную постановку, то он уйдет разочарованным и возмущенным. Современный танец — это искусство ассоциаций, метафор, полунамеков, искусство, апеллирующее не только к чувствам, но и к интеллекту зрителя. То есть искусство, которое все время требует эмоциональных и интеллектуальных рефлексий со стороны зрителя. Ну, и в качестве примера можно назвать современный хорео-пластический театр Евгения Корняга, чьи спектакли — это полностью его оригинальная авторская концепция, не связанная ни с каким литературным сюжетом, ни вообще с какими-то популярными мотивами. И во многом его спектакли отражают менталитет современного белоруса в очень ненавязчивой ассоциативно-метафорической форме. Вот это есть в современном танце.

Еврорадио: Сильно ли повлиял общехудожественный мировой кризис на жанры балета и современного танца в Беларуси?

Светлана Улановская: Стоит разделять балет и современный танец. У нас — это отдельные области. За границей уже нет такого противостояния: постановки хореографов с неакадемическим образованием идут в репертуаре крупнейших балетных театров. У нас пока что это все разные понятия. Что касается балетного театра, то сейчас с уходом Елизарьева это можно назвать периодом так называемых нулевых годов в нашем театре, когда лидера, балетмейстера-постановщика нет. Это все-таки творческий коллектив, и, как и в любом театре, здесь должен быть лидер. Отсюда все проблемы. Что касается современного танца, кризис ли — не знаю, но тоже, кроме D.O.Z.SK.I, “Каракулей”, “КорнягТеатра”,  очень мало новых имен. То есть ситуация похожа на ту, что была в начале 1990-х: современный танец — по-прежнему искусство энтузиастов-любителей. У нас нет, например, системы образовательных мастер-классов, которые есть во всем мире, в том числе в России, как, например, Ассоциация современного танца “Цех”, где происходит взаимообмен опытом, куда приезжают хореографы из-за границы и дают мастер-классы. То есть формируется профессиональное, образовательное поле современного танца. У нас нет Ассоциации современного танца — это как раз один из существенных вопросов, который я поднимала в Витебске во время своего семинара на фестивале современной хореографии, и сейчас с рядом белорусских хореографов мы пытаемся такую ассоциацию создать и зарегистрировать как общественную организацию. Но это слишком длительный процесс, на который требуется много времени. На Витебском фестивале в прошлом году был конкурс именно среди белорусских хореографов — одни и те же лица. И состязаться вообще не с кем. То есть, когда вышли D.O.Z.SK.I, стало понятно, что конкурентов нет, лидер очевиден.

"...искусство нуждается в материальной поддержке..."

Еврорадио: Могут ли постановки тех же D.O.Z.SK.I иметь коммерческий успех и вообще совместимы ли понятия “высокое искусство” и “коммерция”?

Светлана Улановская: Когда искусство направлено на коммерческий результат — доход, то оно теряет свои качества именно художественные. Поскольку то, что считают хорошим продуктом для раскрутки и зарабатывания денег продюсер, менеджер и т.д., то не всегда является высокохудожественным продуктом. Подобных примеров множество. Но, тем не менее, искусство нуждается в материальной поддержке.

У нас в этом смысле тоже критическая ситуация: в то время, как в Украине, России, тем более в Европе существуют целые институты арт-менеджмента, то есть менеджмента в культурной, художественной сфере — у нас таких менеджеров единицы. У нас нет попечительских советов, как в России, нет фондов, которые занимаются именно проблемами в культуре. Поэтому все вопросы материальной поддержки у нас пока что на нулевом уровне. Например, в Большом театре России художественный руководитель балетной труппы — это балетмейстер, профессионал с образованием, но директор театра — это человек, который прекрасно владеет качествами, системой арт-менеджмента, который занимается раскруткой труппы, гастролями, рекламой и т.д. У нас об этом говорить не приходится.

И любое театральное дело, театральная труппа — это человеческий фактор, коллектив, практически каждый руководитель театра скажет, что театр, пусть балетный, пусть драматический — это почти всегда убыточное дело. Денег в плане больших доходов театральная труппа не приносит. Однако менеджерская, спонсорская поддержка — это, конечно, огромная помощь для коллектива. Например, театр Раду Поклитару “Киев Модерн-балет” был открыт благодаря фонду Владимира Пилипова — украинского мецената, очень образованного человека, знатока искусств, который летает на оперные премьеры в “Ла Скала” и “Гранд Опера”. Если спонсор такой, если ему не безразлично искусство, если он профессионал, тогда он и будет поддерживать театральный продукт соответствующего качества. Легендарный пример из истории меценатства — Сергей Дягилев, который, несмотря на оглушительные успехи “Русских сезонов” за границей, все время был на грани разорения и в конце жизни разорился практически полностью. То есть театральная труппа — как живой продукт, это очень сложно с точки зрения доходов. И, как говорят многочисленные хореографы, что к этому и не стоит стремиться, потому что это недостижимо. Ну, а искать материальную поддержку, конечно, надо.

Театр танца "Каракули"

Еврорадио: А современные театры вроде D.O.Z.SK.I могут быть коммерчески успешными?

Светлана Улановская: Мне кажется, что вряд ли. Однако если хватает заработанных денег на постановку своих спектаклей, на содержание своих танцовщиков, на то, чтобы они не разбегались, не танцевали где попало, а именно работали в труппе, и то, что происходит у Залесского, — его танцовщики с ним более пяти лет — вот в таком случае труппу можно считать успешной. И современный танец, и балет в этом плане требуют разных затрат, поскольку балет — это зрелище, сценография и т.д. Современный танец более скромный, он не требует супердорогих костюмов и сценографии. Поэтому если бы в нашем театре была современная труппа с соответствующими постановками, они бы были менее затратными, чем масштабные балетные постановки.

Белорусы — не спортивная нация!

Еврорадио: Что надо сделать белорусскому хореографу или танцовщику, чтобы стать знаменитым?

Светлана Улановская: Во-первых, он должен иметь талант. Во-вторых, профессионально, честно делать свое дело, не размениваться на постановки — там где-то заплатят, где-то в другом месте, потому что это расходует авторский потенциал. Например, Дмитрий Залесский ставит не так много, но очень взвешено, и у него ни одного проходного спектакля. Как и Евгений Корняг — пусть премьера будет раз в год, зато это результат твоей авторской работы.

Еврорадио: Нужен ли белорусам балет?

Светлана Улановская: Балет у нас любят. Только другой вопрос — какого уровня. То, что касается области современного танца, то она у нас еще только формируется. И широкий зритель по-прежнему не подготовлен, не умеет и не хочет даже воспринимать современный танец. Об этом свидетельствуют те постановки современных хореографов, которые у нас иногда показывают в РТБД, куда приходит театральная публика, и как она себя ведет и что потом высказывает... Классический балет — да, его любит широкая публика. И то, что предлагает сейчас наш театр — эти постановки провинциального уровня, и “Золушку” Пузакова, и последние постановки, созданные под эгидой Лиепы — “пипл хавает”. И очень жаль, потому что театр все-таки формирует зрительскую аудиторию. И если театр формирует публику такими постановками, то спектакли, которые действительно требуют других эмоциональных и интеллектуальных затрат, зритель просто не будет воспринимать. То есть я не говорю обо всех, но зрительская культура людей, которые ходят в театр: и драматический, и музыкальный, и балетный — очень низкая, она катастрофически упала именно в последние годы. Что, например, идет в наших драматических театрах? (Я сравниваю с балетным театром). Там нет, за редким исключением, ни одной современной постановки! В Купаловском театре единственный современный спектакль “Свадьба” Панкова сняли с репертуара. В РТБД можно увидеть спектакли Корняга, но “КорнягТеатр” — это самостоятельный организм, который не имеет отношения к репертуару Театра белорусской драматургии. Больше ни одного современного спектакля, современного по стилистике, по концептуальному содержанию у нас не увидишь нигде! Зато везде идут забойные комедии, водевили, на которые ходит публика, а затем, когда ей показываешь какую-нибудь более или менее серьезную вещь, хотя бы “Спектакль №7” того же Корняга, она возмущенно уходит, по-хамски себя ведет во время спектакля.

Еврорадио: Насколько ментально белорусы склонны к танцам? Или здесь дело не в ментальности, а в темпераменте?

Светлана Улановская: Ну, однозначно более склонны, чем к спорту! Белорусы — не прирожденные спортсмены и вообще не спортивная нация. Белорусы могут быть прекрасными певцами и танцовщиками, но не спортсменами! Конечно, нельзя говорить обо всех белорусах, как об африканцах или афроамериканцах, у которых танец в генах. Но все равно танцевальный ген присутствует у любой нации. Белорусы — больше танцоры, чем спортсмены!

Фото: www.another.by, Сергея Серебро, Еврорадио