“Не могу работать. Могу только помогать”. Кто встречает украинских беженцев
По всей Варшаве — украинские флаги. Они и в торговых центрах, и на улицах — всюду, где обычно мелькают на экранах рекламные плакаты. Но эти флаги говорят только о том, что случилось.
На Варшавском вокзале есть другие флаги — они говорят, что делать. Поляки и украинцы, живущие в Польше, держат их в руках, чтобы беженцы, которые приезжают сюда, знали, куда им пойти.
“Матери звоню несколько раз в день. Сирены, сирены”.
Андрей держит в руках один из таких флагов.
— Не могу работать. Не могу ничего делать. Пришёл в центр помощи, устроился волонтёром. Сейчас встречаем поезд из Люблина, на котором беженцы приедут. Другие ребята стоят на других вокзалах. Мы переводим, покупаем билеты, развозим людей, заселяем в квартиры — всё делаем. Если белорусы обратятся — мы направим их в тот же центр, какая разница, кому помогать.
В четверг ранним утром Андрей послушал выступление Путина — и больше не спал. Весь следующий день читал новости.
— Я должен что-то делать — а делать ничего не могу. Могу только помогать. В Украине у меня мать, бабушка, мать моей жены. Уезжать они пока не собираются — в их возрасте сложно перемещаться. Маме звоню по нескольку раз в день. Что рассказывает? Сирены, сирены.
Андрей отправляет нас ко Дворцу культуры и молодёжи. Единственному сталинскому зданию Варшавы. По иронии пункт помощи развернули именно в нём.
“Я всё еще не могу поверить, что это происходит”
Сюда люди приносят еду, воду, одежду, медикаменты — всё, что может пригодиться беженцам. Нести можно что угодно.
Пожилая полька пришла к этому центру вместе со своей внучкой. Женщина пережила войну. Когда её внучка пытается рассказать нам, какие вещи они собрали для волонтёров, начинает плакать.
— Я не могу представить, что я должна собрать рюкзак и поехать в незнакомую страну. В место, которого я не знаю.
Что я могу сделать, чем помочь? Я просто сходила в магазин, купила вещей, которые могут быть нужны людям на первое время — лекарства, одежда. Вещи, о которых в интернете писали, что они самые важные. Хоть я не знаю, что на самом деле самое важное.
Я не могу понять, что происходит. Я не могу представить, что такое может происходить в современности. Есть так много способов найти решение политическим разногласиям.
Украинцы, которые приходят сюда волонтёрами, рассказывают о близких, которые пытаются выбраться из Киева. Или о близких, которые приняли решение остаться в Киеве. Они собраны, они стараются сделать всё, что могут, чтобы помочь землякам.
Две молодые девушки из Львова говорят, что очень благодарны полякам. Одна из них рассказывает: покупая билет до Варшавы для мамы, не знала, что проезд для украинцев Польша сделала бесплатным.
— Женщина, которая продавала мне билет, сама спросила — ваша мама из Украины будет ехать? Тогда не нужно покупать, билет бесплатный.
Я боюсь за маму — пешком через границу она идти не сможет, там огромные очереди, не выдержит. Будем думать.
Мы подходим к молодому украинцу — Игорю — который только-только присоединился к волонтёрской команде. Завтра все его друзья в Киеве присоединятся к территориальной обороне.
— Что вы хотите услышать? У меня вся семья в Киеве, куча друзей в Киеве. Некоторые выехали, бабушки и дедушки сказали, что никуда не поедут. Пока связь работает, переписываемся постоянно. В Киеве ситуация более-менее спокойная.
Он ждал войну. Потому что война, говорит он, идёт уже восемь лет.
— Тот, кто этого не ожидал, немножко глуп.
Чего вы ждёте от России?
Игорь не верит, что россияне могут попытаться свергнуть власть, которая развязала эту войну. Но для россиян у него есть другие идеи — не обязательно устраивать собственный “майдан”, чтобы поддержать Украину.
— Несмотря на то, что много военных приехало в Украину, силы полиции, военных хватит на то, чтобы перебить людей.
Но будет здорово, если они будут продолжать выходить на митинги. Если будут пытаться поддерживать чистоту своего инфополя, если не будут верить пропаганде, которая сейчас производится в невероятных количествах. Будет здорово, если будут помогать нашим ребятам блокировать сайты. Будет здорово, если будут верить в нас.
У Андрея много родственников и друзей в России. Они, говорит Игорь, в шоке. И он знает, что его друзьям тяжело.
— Я к россиянам отношусь хорошо, я знаю, что им очень тяжело. Я знаю, что многим обидно, что они огорчены. А сделать ничего не могут, потому что боятся. И если бы у нас была такая диктатура в Украине, я бы тоже боялся выйти. Знал бы, что меня закроют, а завтра моим детям нечего будет кушать. Так и они: тысяча выйдет, две тысячи закроют.
Мне уже 43 года, я помню Советский Союз. И то, что происходит, я не могу уместить в голове. Может быть, если бы я родился в 95-м, я бы принимал это не так близко к сердцу. А я видел, как мы все дружили в годы Советского Союза. Да, Советский Союз принёс много беды, но я говорю о другом.
Я получил с детства толчок к пацифизму, к посылу о том, что “мы вместе”. Это мне многое дало, но и загнало в рамки. Каждый из нас в чём-то зашорен — украинцы, россияне. А шоры открывать не дают. Лошади шоры открывают только когда она на свободе.
