Амнистия и рабочие штаны: мама-328 уверена, что сыну мстят за рассказ о пытках
3 июля 16-летний Азиз Тогаев, отбывающий наказание по “наркотической” статье 328 УК в воспитательной колонии № 2 в Бобруйске, позвонил маме и рассказал, что порвал штаны, работая на промзоне. За это парню выписали третье за год дисциплинарное взыскание.
— Сыночек мой, родной мой, как твои дела? — спрашивает Шахло.
— Я, короче, накосячил, — отвечает Азиз. — На меня написали рапорт, потому что я накосячил.
— Почему? За что?
— Меня лишили длительного свидания. Завтра будет комиссия, будут ставить на злостного нарушителя.
Шахло на узбекском спрашивает, что случилось. По её словам, это единственный шанс по телефону узнать что-то от сына. Азиз рассказывает, что случайно порвал штаны на промзоне, но после этого был составлен рапорт. И что он уже возместил ущерб — штаны обошлись в 27 рублей.
За три нарушения в колонии грозит отметка “злостный нарушитель”. А с такой отметкой Азиз не сможет претендовать на амнистию, по которой несовершеннолетним в этом году уменьшают сроки заключения на два года. Шахло считает, что так администрация колонии мстит ей и сыну за общение со СМИ.
Одной ноге жарко, второй прохладно
На следующий день после разговора о порванных штанах родители парня поехали в воспитательную колонию № 2 в Бобруйске, где отбывает наказание их несовершеннолетний сын.
“Они [начальник колонии, его заместитель и воспитатель. — Еврорадио] там уже собрались, они подготовились, они знали про наш с сыном разговор, — рассказывает женщина. — Я просила их показать документы внутренней проверки насчёт того, умышленно Азиз порвал штаны или нет. В итоге мне показали фотографии, где Азиз стоит в рваных штанах. Фотографии были сделаны 3 июля [через несколько дней после происшествия. — Еврорадио]! Я увидела это, когда смотрела. Левая штанина порвана снизу до самого паха. Сфотографировали слева и справа. Хотя Азиз сказал, что он порвал левую штанину, когда бежал на построение. Бежал, зацепился и упал.
Как он объяснил свой “умышленный поступок”? Они ответили мне, что ему было жарко. Да неужели! Почему одна нога полностью порвана? Второй было прохладно?”
Осенью Шахло рассказала журналистам, что Азизу не оказывают медицинскую помощь. По её словам, из-за проступка одного из заключённых Азизу поставили нарушение, его и ещё одного парня избили. У парня сильно опухла коленная чашечка. Мать обратилась в Департамент исполнения наказаний, в колонию приезжала проверка, но никаких нарушений найдено не было. После сын рассказал Шахло, что во время разговора с проверяющими из Департамента, начальник колонии сидел рядом и сильно наступал на его ногу, чтобы он не сказал ничего лишнего.
После отъезда проверки, рассказывают родители подростка, заместитель начальника колонии избил Азиза коленом в живот.
"Он говорил ему, мол, и чего твоя мама этим добилась? Проверка уехала, всё!", — возмущается Шахло.
Второе нарушение Азиз Тогаев получил за то, что его друг, освободившийся из колонии, отдал ему свои сапоги. Надзиратели решили, что подросток выменял у кого-то обувь на сигареты. “Фотографию Азиза и его друга повесили на входе в столовую и написали, что это преступники. Эти фотографии висели там несколько месяцев”, — рассказывает отец Азиза Ашир.
Неделя в тапочках
Через некоторое время после истории с сапогами из шкафчика Азиза пропал альбом с фотографиями. После мама прислала сыну несколько фотографий вместе с письмом, но они до парня не дошли.
“Через некоторое время у нас было краткосрочное свидание. Азиз пришёл с улыбкой до ушей и сказал, что у него на столе появился тот альбом, которого не было полтора месяца. Всё дело в том, что наши разговоры прослушиваются. А я по телефону сказала, что они ответят за эти фотографии и альбом, что я в суд подам за это”.
Но и на этом история не закончилась. Шахло считает, что альбом и её слова про суд стали поводами для дополнительной травли:
“Это было зимой. Его рано утром на построении заставили снять тёмно-синюю рубашку, которую я ему передала, дали в руки ножницы и сказали: “Режь! А если не порежешь, то получишь наказание и не будешь продукты получать”. Он зимой стоял в тапочках! Потому что те сапоги, которые оставил ему друг, забрали, а его личные, дырявые, порезали. Он неделю в тапочках ходил, потому что я ничего не знала. Только потом положила деньги, чтобы он сходил и купил себе сапоги”.
“Я хочу жить, выйти отсюда и уехать в Узбекистан”
Примерно в то же время Шахло узнала, что на “наркотическую” бирку её сыну дописали слово “суицид”.
“Бирка там одна. На одной половине “наркотики”, на второй “суицид”. Они так и сказали мне: “Если его ночью придут, задушат и повесят, мы скажем, что он сам это сделал”. Это мне сказал Масляков, начальник колонии, прямо в лицо. Я спрашивала у сына, зачем ему повесили эту бирку, спрашивала, говорил он что-то такое или, может, сделал. А он: “Мама, я не знаю. Я хочу жить, выйти отсюда и уехать в Узбекистан”.
Семья Азиза опасается, что из-за активного общения с журналистами и правозащитниками им тоже могут мстить. Шахло говорит, что за ней, мужем и младшей дочерью следят сотрудники наркоконтроля.
“Мы боимся, что нам подбросят наркотики, — говорит Шахло. — Или меня депортируют, ведь я гражданка Узбекистана”.
Семья Тогаевых обратилась за помощью к правозащитникам из “Правовой инициативы” и планирует написать жалобы в ДИН и Генпрокуратуру.
