Валерина Кустова: В Европе рифма уже прошла, а у нас большинство пишет в ри

120321 Kustava s.mp3

Еврорадио: Насколько современная белорусская поэзия – современна?

 

Валерина Кустова: Я думаю, что она абсолютно современна по тематике, которой касается, и абсолютно несовременная по своей востребованности. Точнее, по невостребованности. Естественно, как для белорусской поэтессы, поэзия для меня – это и жизнь, и любовь, и смысл. Я не могу сказать, что ее нет или она не существенна в сегодняшнем мире. Естественно, у белорусской поэзии много проблем, она с ними борется и в этом также черпает свое вдохновение.

Еврорадио: Ты написала стихотворение “Мама, сына забрала неба” про Владислава Ковалева. Не кажется ли, что это как-то конъюнктурно, неискренне… А во-вторых, посвящать стихи соучастнику в теракте?..

 

Валерина Кустова: Во-первых, там нет посвящения. Во-вторых, это стихотворение было написано от моего сна, который, по сути дела, и подсказал мне итог этого приговора. Это стихотворение написано не про террориста, а про человека, который не получил справедливого суда над своей жизнью, над совершенным им.

Еврорадио: Какие темы вообще поднимаются теперь в белорусской поэзии? Популярно ли писать о природе, о бедном мужике, о Родине Беларуси?..

 

Валерина Кустова: У современных поэтов хорошо, если найдется одно стихотворение, которое посвящено Беларуси, или одно стихотворение, посвященное природе. Я говорю о поколении своём, то есть, совсем молодых поэтов. Естественно, что нынешние поэты вылетают из гнезда города. Они урбанисты по своей сути. Соответственно, тема деревни, хлеба, земли отходит на второй план, или заменяется метафорами другого рода. Теперь более актуальны игры со словом, с умом, с литературой, с европейским контекстом современной поэзии.

Еврорадио: А с чего живут наши поэты? Можно ли поэзией заработать на жизнь?

 

Валерина Кустова: Это очень грустно. Я не единожды высказывалась, что моей мечтой было бы то, чтобы белорусская поэзия стала профессией. Потому что не так давно был отменен творческий стаж, и жаль, что он был отменен. Могу сказать за себя, что я преподаю сейчас в Академии искусств. Мы со студентами отмечаем День поэзии, тем что читаем свои любимые стихи. Но, естественно, есть европейские стипендии, есть какие-то проекты. Но, естественно, белорусский поэт, если хочет жить с поэзии, должен работать в десять раз больше, чем другой поэт.

Еврорадио: Что происходит, когда белорусский поэт выезжает за границу? Вдохновляет ли его то заграница?

 

Валерина Кустова: Могу сказать за себя. Когда я была за границей, то это, скорее, такой творческий отдых. Потому что это больше – для какого-то спокойствия душевного, чем для вдохновения. Потому что это шанс, отключиться от белорусской реальности, что так необходимо белорусским поэтам. Потому что они все время пропускают все через себя, и получается, что их внутренний двигатель работает вовсю. Это просто невозможно, ни одно сердце такого не сможет выдержать. Но и от этого есть вдохновение. Поэтому, эти литературные европейские стипендии дают больше шанс вздохнуть, передохнуть, передумать все сделанное и, возможно, начать осмысливать место белорусского творца в мире. Что ты можешь дать миру, что мир может дать тебе – такие темы уже выходят на первый план.

Еврорадио: А насколько профессия помогает в поэзии? Убивает ли профессия поэзию?

 

Валерина Кустова: Смотря, насколько ты отдаешься, что для тебя первоначально. Потому что, естественно, если это профессия смежная с твоей деятельностью – это отлично, она только помогает. Как, например, у меня профессия – драматург, кинодраматург, искусствовед. Это близко к литературе. Оно только пополняет мой какой-то опыт – и творческий, и профессиональный – отношения с людьми, какие-то воплощения своих произведений. Это мне помогает. Но мне, возможно, повезло.

Еврорадио: Может, выбирая специальность, ты пыталась приблизить ее к своему призванию?..

 

Валерина Кустова: Честно, когда я выбирала профессию, я знала, чтобы не идти непосредственно в литературу. Я с шести лет нахожусь в кругу литераторов, и к шестнадцати годам мне этого было слишком много. Я думала, что будет уже “передоз” этого пространства, если я пойду на филфак, или еще куда. А это смежное – то, что расширяет, дает вдохновение. Я думаю, что не ошиблась с выбором.

Еврорадио: Теперь в Беларуси писателям даже дипломы выдают. Может, скоро и поэтам начнут выдавать дипломы?..

 

Валерина Кустова: Это немного смешно, конечно же… Потому что не может быть такого диплома. Но у меня тоже диплом первого образования – литературная работа. По сути дела, писатель. Но это смешно звучит, и хорошо, что есть конкретные какие-то специализации. Это всегда выдержка, какая-то уникальность. Как в Московском литературном институте была специальность “поэзия”. Это звучит как-то необычно. Но, с другой стороны – это должно быть, потому что есть люди для этого рожденные.

Еврарадио: Белорусская проза переводится на иностранные языки, а как с белорусской поэзией? Если бы стихи Рыгора Бородулина активно переводились, то он бы “Нобеля” мог получить…

 

Валерина Кустова: Он бы мог, но его стихи “непереводибельные”. Они настолько белорусские, пронизанные белорусской действительностью, белорусской душой, что это очень трудно переводить. Я разговаривала на этот счет с Арнольдом Макмиллином, и другие переводчики, и польские, и шведские, к которым я имела отношение – все говорят, что белорусская поэзия не такая как европейская по форме. В Европе рифма уже давным-давно прошла. Когда Гете написал свои произведения – уже не имело смысла писать в рифму. А у нас большинство еще пишет в рифму. В Европе уже никто не переводит в рифму. Мы еще на другом уровне развития, у нас еще язык развивается. У нас не написаны те произведения, которые бы поставили финальную печать на рифмованной поэзии.

Еврорадио: Может, можно пойти путём Вальжыны Морт, которая пишет сразу по-английски.

 

Валерина Кустова: Можно вальжининым пойти, можно своим пойти. Думаю, писать по-английски – это ее путь. Потому что надо тогда английский язык знать как родной. Я знаю, что она окончила институт иностранных языков, это ей помогло понимать язык и чувствовать. У нас не у каждого есть такой шанс и не каждый согласится перейти на другой язык, потому что это большой риск. Рада, что у Вальжины получилось.