"Театр переживания" вывернул "Грозу" Островского наизнанку
24 октября, в рамках IV Международного фестиваля театрального искусства «Панорама», Магнитогорский драматический театр им. А.С.Пушкина представил спектакль «Гроза» по пьесе Александра Островского. Спектакли Льва Эренбурга славятся своим натурализмом, принципами «театра переживания». Если актеры дерутся, то до крови, если грустят, то до истерики.
Не думаем, что многие из сидевших в зале до начала спектакля имели представление о том, что приготовили для нас гости с Урала. Но, стоит отметить, что спектакль магнитогорцев достоин внимания. Так в 2008 году он стал лауреатом престижнейшей театральной премии России «Золотая маска» сразу в трех номинациях – «Лучший спектакль малой формы», «Лучшая режиссура» и «Лучшая работа художника».
Неожиданная трактовка классической русской пьесы «Гроза» режиссером Львом Эренбургом вызвала тогда немалые споры и волнения в театральной среде. В Минске эта ситуация повторилась, как, видимо, повторяется она и во всех городах, куда привозят столь «непривычный» вариант столь «привычной» для нас пьесы.
Смотреть «Грозу» с Еврорадио снова отправилось с искусствоведом Лизой Михальчук.
Л.М.: «Тем, кто знаком с творчеством Льва Эренбурга, режиссера, постоянно работающего в Санкт-Петербурге и имеющего там собственный театр под скромным названием «НеБДТ» (Небольшой драматический театр Льва Эренбурга), его постановка «Грозы» вряд ли показалась бы такой уж шокирующей. Его «дерзкая манера» трактовки классической русской драматургии как нельзя лучше проявилась уже в спектаклях «НеБДТ» – «На дне» Горького и чеховском «Иванове». Обе эти постановки мне довелось увидеть на театральном фестивале «Белая Вежа» в Бресте. Так что я знала, чего ожидать от «Грозы», и мои ожидания оправдались...
На мой взгляд, Эренбург – один из ярчайших русских театральных режиссеров. Его режиссерская позиция настолько сильна и бескомпромиссна, что, говоря о любом его спектакле, так или иначе, говоришь именно о режиссере. И это при том, что все остальные составляющие сценического действия – и актерская игра, и сценография – в его спектаклях всегда оказываются на «предельной» высоте. Однако, все это работает именно на реализацию режиссерской задумки.
У Эренбурга свое видение классической русской драматургии, свое видение русского вообще – русской души, русского характера, русского быта. В пьесах, написанных столетие назад, он видит не набившие нам оскомину уже со школьной скамьи «заезженные» истины: врач по первому образованию, ловким и беспристрастным скальпелем он срезает пласт за пластом одеревеневший смысловой нарост, и извлекает на поверхность саму Жизнь.
Ежесекундно и одновременно – трагичную, комичную, абсурдную, сотканную вперемешку из низких желаний и высоких помыслов, из грехов и подвигов, любви и ненависти, трогательной нежности и слепой жестокости, отчаянной человеческой смелости и бесконечной человеческой слабости...
В стройную систему классической пьесы он вносит жизненный сумбур, и главная героиня «Грозы», Катерина, у нас на глазах из абстрактного «луча света в темном царстве» превращается в обычную женщину, парящуюся в бане, пьющую водку, весело хохочущую и страстно желающую настоящего мужчину, а не тюхлю-мужа, который не может и шага ступить без разрешения своей мамочки.
Одним словом, Эренбург выворачивает Островского наизнанку. Натурализм, как прием, уже достаточно широко используется в театре при работе с современной драматургией, а вот с классикой у нас все еще принято обращаться осторожно – она по определению «возвышенна» и существует исключительно в сфере духовного.
Очевидно, именно поэтому спектакли Эренбурга вызывают бурю негодования у ее почитателей: «Как можно так испоганить великолепную пьесу?» – удивляются они. Почему, вместо того, чтобы томно вздыхать, чинно прохаживаясь по сцене, и вдумчиво декламировать великолепные монологи, актеры снимают штаны, щиплют друг друга, хохочут в неположенном месте, бьют комаров в самые романтические и самые трагические моменты спектакля? Почему они, то писают на сцене, то орут, то тошнят, то заходятся в эпилептическом припадке? Какое отношение это имеет к Островскому? Прямое – утверждает Эренбург. Потому что Островский писал именно о живых людях, а не о «плоских» персонажах. Потому что он писал о нашей дурной Жизни (не зря этим эпитетом так часто наделяют друг друга герои спектакля).
И пусть не всем приятно признавать, что наша жизнь – именно такая, какой она предстает в спектакле Эренбурга, но, на мой взгляд, именно такой трактовки требуют сегодня «программные» произведения. Хватит обманывать и обманываться – в театре должно быть место правде жизни и, какой бы горькой она нам не казалась, взглянуть ей в глаза – наша прямая обязанность».
Зрители покидали зал удивленными и довольными.
Молодая женщина, со спутником, учительница: «Если честно, я совсем не ожидала такого... Потому что, зная оригинал, и увидеть такое на сцене. Вы знаете, очень интересно. Если бы ученики мои пришли и посмотрели эту «Грозу», я думаю, они бы читали и читали ее – искали бы, где же, то место, где он ее. Очень оригинально, очень талантливо, очень интересные декорации, игра актеров – высший уровень. Я в полном восторге. Мне, кажется, вся публика тоже».
Женщина средних лет в очках: «Потрясающе просто, мне очень понравилось. Я не думала, что это может быть так. И смешно, и грустно одновременно, потому что у нас совершенно другие какие-то ощущения со школьных лет от этой пьесы».
Два совсем молодых человека: «Неплохой спектакль, очень изобретательный и веселый в первую очередь. Игра актеров – на уровне. Он именно изобретательный, там так здорово все придумали с этими качалками. Сам сюжет, он – такой, бывали и получше! Но спектакль хороший, я доволен, это было классно»!
Театральный критик: «Спектакль этот мощный, достаточно значительный. Это новая трактовка классической русской пьесы, трактовка современная. Причем режиссер использует принципы «театра переживания», и кроме концовки мне здесь все почти нравится. Есть две-три хороших актерских работы, но самое главное здесь – режиссерское видение. Потому что очень трудно русское выразить: характер русский обычно максималистский, если его показывать в утонченном стиле, он распадается, если показывать в грубом стиле, не интересно. А вот здесь как раз какой-то баланс найден».
Не думаем, что многие из сидевших в зале до начала спектакля имели представление о том, что приготовили для нас гости с Урала. Но, стоит отметить, что спектакль магнитогорцев достоин внимания. Так в 2008 году он стал лауреатом престижнейшей театральной премии России «Золотая маска» сразу в трех номинациях – «Лучший спектакль малой формы», «Лучшая режиссура» и «Лучшая работа художника».
Неожиданная трактовка классической русской пьесы «Гроза» режиссером Львом Эренбургом вызвала тогда немалые споры и волнения в театральной среде. В Минске эта ситуация повторилась, как, видимо, повторяется она и во всех городах, куда привозят столь «непривычный» вариант столь «привычной» для нас пьесы.
Смотреть «Грозу» с Еврорадио снова отправилось с искусствоведом Лизой Михальчук.
Л.М.: «Тем, кто знаком с творчеством Льва Эренбурга, режиссера, постоянно работающего в Санкт-Петербурге и имеющего там собственный театр под скромным названием «НеБДТ» (Небольшой драматический театр Льва Эренбурга), его постановка «Грозы» вряд ли показалась бы такой уж шокирующей. Его «дерзкая манера» трактовки классической русской драматургии как нельзя лучше проявилась уже в спектаклях «НеБДТ» – «На дне» Горького и чеховском «Иванове». Обе эти постановки мне довелось увидеть на театральном фестивале «Белая Вежа» в Бресте. Так что я знала, чего ожидать от «Грозы», и мои ожидания оправдались...
На мой взгляд, Эренбург – один из ярчайших русских театральных режиссеров. Его режиссерская позиция настолько сильна и бескомпромиссна, что, говоря о любом его спектакле, так или иначе, говоришь именно о режиссере. И это при том, что все остальные составляющие сценического действия – и актерская игра, и сценография – в его спектаклях всегда оказываются на «предельной» высоте. Однако, все это работает именно на реализацию режиссерской задумки.
У Эренбурга свое видение классической русской драматургии, свое видение русского вообще – русской души, русского характера, русского быта. В пьесах, написанных столетие назад, он видит не набившие нам оскомину уже со школьной скамьи «заезженные» истины: врач по первому образованию, ловким и беспристрастным скальпелем он срезает пласт за пластом одеревеневший смысловой нарост, и извлекает на поверхность саму Жизнь.
Ежесекундно и одновременно – трагичную, комичную, абсурдную, сотканную вперемешку из низких желаний и высоких помыслов, из грехов и подвигов, любви и ненависти, трогательной нежности и слепой жестокости, отчаянной человеческой смелости и бесконечной человеческой слабости...
В стройную систему классической пьесы он вносит жизненный сумбур, и главная героиня «Грозы», Катерина, у нас на глазах из абстрактного «луча света в темном царстве» превращается в обычную женщину, парящуюся в бане, пьющую водку, весело хохочущую и страстно желающую настоящего мужчину, а не тюхлю-мужа, который не может и шага ступить без разрешения своей мамочки.
Одним словом, Эренбург выворачивает Островского наизнанку. Натурализм, как прием, уже достаточно широко используется в театре при работе с современной драматургией, а вот с классикой у нас все еще принято обращаться осторожно – она по определению «возвышенна» и существует исключительно в сфере духовного.
Очевидно, именно поэтому спектакли Эренбурга вызывают бурю негодования у ее почитателей: «Как можно так испоганить великолепную пьесу?» – удивляются они. Почему, вместо того, чтобы томно вздыхать, чинно прохаживаясь по сцене, и вдумчиво декламировать великолепные монологи, актеры снимают штаны, щиплют друг друга, хохочут в неположенном месте, бьют комаров в самые романтические и самые трагические моменты спектакля? Почему они, то писают на сцене, то орут, то тошнят, то заходятся в эпилептическом припадке? Какое отношение это имеет к Островскому? Прямое – утверждает Эренбург. Потому что Островский писал именно о живых людях, а не о «плоских» персонажах. Потому что он писал о нашей дурной Жизни (не зря этим эпитетом так часто наделяют друг друга герои спектакля).
И пусть не всем приятно признавать, что наша жизнь – именно такая, какой она предстает в спектакле Эренбурга, но, на мой взгляд, именно такой трактовки требуют сегодня «программные» произведения. Хватит обманывать и обманываться – в театре должно быть место правде жизни и, какой бы горькой она нам не казалась, взглянуть ей в глаза – наша прямая обязанность».
Зрители покидали зал удивленными и довольными.
Молодая женщина, со спутником, учительница: «Если честно, я совсем не ожидала такого... Потому что, зная оригинал, и увидеть такое на сцене. Вы знаете, очень интересно. Если бы ученики мои пришли и посмотрели эту «Грозу», я думаю, они бы читали и читали ее – искали бы, где же, то место, где он ее. Очень оригинально, очень талантливо, очень интересные декорации, игра актеров – высший уровень. Я в полном восторге. Мне, кажется, вся публика тоже».
Женщина средних лет в очках: «Потрясающе просто, мне очень понравилось. Я не думала, что это может быть так. И смешно, и грустно одновременно, потому что у нас совершенно другие какие-то ощущения со школьных лет от этой пьесы».
Два совсем молодых человека: «Неплохой спектакль, очень изобретательный и веселый в первую очередь. Игра актеров – на уровне. Он именно изобретательный, там так здорово все придумали с этими качалками. Сам сюжет, он – такой, бывали и получше! Но спектакль хороший, я доволен, это было классно»!
Театральный критик: «Спектакль этот мощный, достаточно значительный. Это новая трактовка классической русской пьесы, трактовка современная. Причем режиссер использует принципы «театра переживания», и кроме концовки мне здесь все почти нравится. Есть две-три хороших актерских работы, но самое главное здесь – режиссерское видение. Потому что очень трудно русское выразить: характер русский обычно максималистский, если его показывать в утонченном стиле, он распадается, если показывать в грубом стиле, не интересно. А вот здесь как раз какой-то баланс найден».
