Рок с яйцами никак не связан

Так сказали две рок-княжны - Кася Камоцкая и Руся - в ответ на озвученный стереотип “женщина-рокер – баба с яйцами”. Также накануне Дня женской солидарности они рассказали Еврорадио о распределении обязанностей в своих семьях, о том, что рокерши большие разгильдяйки, чем рокеры, об интимных отношениях с музыкантами и самые приятные подарки от своих мужчин за последнее время.
Гальяш Волынец: Приветствую всех, кто слушает Еврорадио. Сегодня, накануне 8 марта, мы решили побеседовать с двумя женщинами-рокерами как про этот праздник, так и про их жизнь и отношения среди мужчин и рок-тусовки. В нашей студии находятся Руся – вокалистка группы Indigа и рок-княжна 2005 года и Кася Камоцкая – фронтмен группы “Новае Неба” и дважды рок-княжна. Начнем с того, что для вас быть рок-исполнительницей-женщиной?

Руся: Мне подается, что быть рок-исполнительницей-женщиной это очень интересно. Потому что к женщине аудитория имеет особое доверие. Даже где-то можно чуть “подхолявить”, ведь женщина это всегда красиво.

Кася Камоцкая: Я думаю, что быть рок-исполнительницей-женщиной и рок-исполнителем-мужчиной – это почти то же самое. Поэтому “холявить” не надо. Добавлю, что не всем женщинам приятно видеть на сцене женщину. И в этом есть сложности, потому что бабы более злобные и более ревнивые.

Р.: Кася, ну мы же с тобой такие сильные, настоящие женщины – что нам зависть чужая, правда?

К.К.: Нам да, но и про других надо подумать.

Г.В.: Зависть между исполнителями-женщинами, например, понятна. Но то, что мужчины рок-исполнители считают, что женщина не может петь рок-музыку… И в принципе рок-музыка воспринимается как музыка мужская.

К.К.: Я так не думаю. Мне кажется, что те времена, когда думали, что рок-н-ролльная музыка исключительно мужская, канули в Лету вместе с мыслями, что рок можно петь только по-английски. Это просто обычная человеческая неоткрытость к другому. И сейчас, мне кажется, во всем мире и в Беларуси эти времена уже прошли, и женщина на рок-сцене никого больше не удивит. Тем более, все наши мужчины на рок-сцене поют такими милыми и нежными тенорами, что, боюсь, разница невелика.

Р.: А я думаю, что такие мысли, мол, женщина не должна петь рок-н-ролл, какие-то сексистские. Ведь если рок-н-ролл – это музыка протеста, то глупо считать, что женщине нет против чего протестовать.

К.К.: Даже, наверное, больше!




Г.В.: Как складываются ваши отношения с рок-исполнителями-мужчинами? Не кажется ли вам, что когда мужчина рок-исполнитель, то с ним сложнее разговаривать, чем с простым мужчиной?

Р.: Да нет! У меня даже романы были с рок-исполнителями. Все нормально, обычные такие, хорошие дядьки.

К.К.: Служебный роман называется! Я думаю, это какие-то мифические представления, что рок-музыканты – это какие-то другие люди. Как раз я не зря вспомнила о служебном романе, ведь когда все время варишься в этом кругу, то там и романы возникают. А если бы ты, Руся, чаще бывала в отделениях милиции, то, знаешь, у тебя мог бы быть и другой служебный роман.

Г.В.: Ну, а не должен ли ваш мужчина быть рокером? Ведь это имидж, и если вы женщина-рокер, то и тот человек, который вас сопровождает, должен быть тоже рокером.

Р.: Нет, мы же умные женщины, и зачем нам эти глупые суеверия о каком-то имидже и о рок-формате!

Г.В.: Ну, а фанаты, которые видят, что вы совсем не с рокерами тусуетесь?

Р.: Знаешь, если какие-то интимные отношения по жизни иметь с рокером, то это означает только одно – соревнование за то, кто чего больше сделал для рок-н-ролла… Мне так кажется, но не знаю. Кася более опытная, наверное, может, у нее другое мнение.

К.К.: Я, честно говоря, вообще плохо всю жизнь отношусь к понятию “имидж”. Я считаю, что если рокер думает о том, что у него должен быть имидж, то он что-то другое пропускает. Есть люди, которые всю жизнь ходят в коже, и при этом они не рокеры. Когда чувак говорит: “Я пою такую музыку, а потому… Сам-то я люблю домашние тапки и фланелевые рубашки, но должен вот ходить в коже”. Мне это не нравится. Знаете, как кто одет – не решает, кто более крутой рокер. А имидж, который у тебя есть, это уже не имидж – это твое мировосприятие. Ну, а заставлять себя только из-за того, что ты должен иметь какой-то имидж, ну это как-то неправильно. Вот, например, Марк Нопфлер, он на сцене такой же, как в жизни. Он не меняет фраков, сорочек, и это что – имидж? Это какая-то целостность, особа.

Р.: Или, например, Бобби Макферен, он так выглядит на сцене, будто только что вышел из трамвая. И мне кажется, что естественный имидж, природный такой вид имеет человек, когда он самостоятелен и имеет самостоятельные уверенные мнения и мысли. А легче всего увидеть фотки какого-то крутого рокера и решить: “Все, я буду таким!” Это не искренне.




Г.В.: Ну, а не бывает такого, что поет женщина и вам кажется, что нет, она плохо поет, я бы лучше это сделала?

К.К.: Ну, я лучше пою свои песни, а чужие я бы никогда лучше не спела. Но, конечно, и женщины плохо поют. Ты что, думаешь, это прерогатива только мужчин? Нет, у нас сегодня женский день, мы предлагаем равноправие, а потому и женщины тоже плохо поют.

Г.В.: А назовите отличие белорусского женского рока от российского, украинского, в целом – мирового женского рока?

Р.: Я что-то таких отличий не вижу. Понятно, что в белорусском роке есть такой политический привкус иногда, единственная разница, которую я вижу, это, может, качество звучания, аранжировки и музыкальной обработки. Что касается глобального концепта, мне кажется, что музыка, она всегда одинаковая.

К.К.: Надо же отметить, что наши женщины самые красивые. Это, конечно, мужчина должен был сказать, но мы же с тобой знаем…

Г.В.: Вот! Еще есть такой взгляд, что женщины-рокеры обычно феминистки. И вообще женщин-рокерш называют бабами с яйцами. Можно ли это выражение как-нибудь отнести и к вам?

Р.: Мне кажется, что рок с яйцами никак не связан. Мне кажется, что если женщина сильна по жизни, то не важно, поет она рок или попсу или вообще она готовит пельмешки по выходным. И вообще, а что такое феминистка?

Г.В.: Ха-ха!

Р.: Ну, ты задаешь вопрос, что так считают а сам знаешь, что это?

К.К.: По твоему мнению…

Г.В.: Я в этом так не разбираюсь, если честно. По-моему, феминистка – это женщина, которая считает, что мужчина и женщина равны по всем пунктам, и даже не может быть такой мысли, что кто-то слабее, а кто-то сильнее.

К.К.: Ну, я хочу сказать, что вопрос о слабости и силе – это вопрос глубинный, ведь вообще невозможно сказать, где та слабость и сила. Это философский вопрос. Я сама не считаю себя феминисткой, потому что не вижу причины отстаивать свои права, я и так их слишком много набрала, и надо уже раздавать. Но есть женщины, которые находятся в полностью зависимом от мужчин положении. И кому-то из женщин это больно. Ну, общеизвестный факт, что по всему миру, не только в Беларуси, женщины зарабатывают на аналогичных работах меньше, чем мужчины. И тут развивается, так скажем, почва для этого феминизма, для сражения за равную хотя бы оплату работы. В принципе, я полностью не против этого, просто я не нахожусь в таких отношениях с обществом, чтобы это ощущать это. И потому не считаю себя феминисткой и вряд ли когда-то смогла бы принимать участие в таком движении. Например, я очень люблю животных, но не вступила в Общество по охране животных. И памятники люблю архитектурные, правда!




Г.В.: А в ваших отношениях с мужчинами кто сильнее, кто главный в семье?

Р.: В моей семье так: есть вопросы, где сильнее и умнее мой любимый человек, а есть – где исключительно я. У нас все по-равному.

К.К.: К тому же убеждена, что ему очень нравится, что именно ты решаешь эти вопросы. Я думаю, что каждая умная и хитрая женщина и каждый хитрый мужчина желает отдать больше полномочий в семье другому. Потому что меньше ответственности и меньше голова болит. Я бы была счастлива, если бы главным в семье был бы мой муж, но он тоже хитрый, а потому за продуктами почти все время хожу я.

Г.В.: А какие еще домашние дела делаете вы, а какие – мужчина?

К.К.: У меня так ничего не делает… Ну, лампочку вкрутит.

Р.: А у нас так и дел никаких нет, поскольку мы пока снимаем квартиру. А встречаемся только после работы буквально на 5-6 часов, чтобы переночевать, и все.

К.К.: А есть кто готовит?

Р.: Кто голодный, тот готовит. Обычно мужчина.

К.К.: Вот, видишь, как хорошо, а у меня холодильник.

Г.В.: Можете припомнить самый приятный момент, устроенный вашим мужчиной?

К.К.: Ой, я не помню! Память у меня девичья, я не помню, сколько альбомов написала, даже. Просто считаю, что я очень счастливый человек, и таких моментов у меня было много, а потому и не помню.

Р.: Мне тоже мужчина очень часто делает приятные подарки, а потому я привыкла и долго буду вспоминать.

Г.В.: Ну, а что было последним?

Р.: На днях мы немного поссорились…

К.К.: І он подарил тебе кольцо.

Р.: Нет, он просто среди ночи куда-то сходил и принес мое любимое блюдо суши. Сказал: “Не злись на меня больше, я же тебя так люблю!”

К.К.: А я, честно говоря, не помню. Может быть, это было то, что мне наконец подарили посудомоечную машину. Самое, что я ненавижу в жизни, это мыть посуду. И когда она появилась, я поняла, что человек меня любит. Потому что когда я рассказала об этом родственникам, они удивились: зачем столько денег выбрасывать?

Г.В.: Есть ли у вас какие-то пожелания на это 8 Марта?

Р.: Я в последнее время ощущаю себя таким счастливым человеком, в таком хорошем балансе, что даже не знаю. Совсем скоро я собираюсь праздновать свой день рождения, и вчера сидела и пыталась сделать “виш-список”, чтобы озвучить его друзьям, и они мне эти вещи подарили. Действительно ничего не хочется. Только глобальные вещи, которые я могу осуществить только сама.

К.К.: Я отношусь к 8 Марта очень скептически, несмотря на то, что не феминистка. А подарки люблю, и люблю подарки неожиданные. Поэтому список составить я тоже не смогла бы. Есть такая история с дочерью одних из музыкантов “Народного альбома”, которую спросили, что ей привезти и подарить. И вот она два дня ходила думала, а потом начала плакать, что у нее все есть. Так что понимаете, у меня все есть.



Г.В.: И, судя по всему, женщина-рокер не отличается от женщин – не рокеров…

К.К.: Ничем не отличается – это так, но может быть отличие в том, что женщина-рокер более разгильдяйка и более свободна, потому что может себе это позволить. Ну и конечно, тем, что есть у всех артистов, не только рокеров, это то, что есть определенные обязанности, гастроли и т.д., которые усложняют обычные семейные отношения. В том смысле, что не всегда есть время, например, дом убирать. То есть, я после концерта еще две недели не буду убираться. Потому что я еще нервничаю, переживаю, и как это я буду убираться.

Р.: Любой творческий человек более чувствителен и имеет своеобразное мировосприятие.


Г.В.: Рок-музыка, она же более жестокая. Логично же, чтобы женщина-рокер была более жесткой, чем простая женщина.

К.К.: Не знаю, я считаю себя не жестким человеком, а не очень склонным к компромиссам. Хотя в семейной жизни это не так. Если брать отношения с моим мужем, то я всегда готова на компромисс, это более касается творчества или общественной жизни. Конечно, рок-н-ролл мне дал ощущение свободы, самодостаточности, того, что я просто могу иметь свое мнение, защищать его правильность. То есть, слушать других, но не давать сбить себя с пути.

Р.: Ну да, правда! Давайте попробуем вообразить себе девушку, занимающуюся коммерческой поп-музыкой. Что ее интересует? Это имидж, гладкие ноги, красивые ногти…

К.К.: Ну почему? Деньги, правильно созданный проект…

Р.: Хорошо, а женщина, занимающаяся более свободолюбивой музыкой, как рок-н-ролл по крайней мере, она больше думает о том, что она сама ощущает, имеет твердое мнение и всегда готова его защищать. Это, мне кажется, женщина жестких принципов.

Г.В.: Вы прячетесь за рок-музыкой, когда что-то случается?

Р.: Нет, обычно, когда у меня что-то случается и надо расслабиться, я слушаю джаз или какую-то неторопливую музыку, а агрессии хватает на сцене, когда гремят.

К.К.: И я тоже не могу сказать, что я сейчас слушаю много рок-н-ролла, и наоборот, это будет скорее связано с хорошим настроением. Когда что-то случается, я, наверное, вообще не слушаю музыку и ухожу в себя или ложусь спать.

Г.В.: Часто бывает желание вот так спрятаться?

К.К.: У меня, слава богу, нет. У меня совсем другой характер, и я не знаю, что такое депрессия, может, и знаю, но не знаю, что это она. Возможно, потому что я оптимистка. И у меня это настроение так скоро меняется, что я не успеваю уйти в глубокую печаль.

Р.: А мне кажется, что я всегда как-то немного сама по себе. А таких депресснякоў, чтобы неделями ходить и думать, в чем смысл жизни, зачем я тут живу, зачем мне все это творчество – такого у меня нет.

К.К.: То есть, мы не задумываемся!

Р.: Нет, мы просто живем как живется. Ну вот музыка есть – хорошо, нет – плохо, но скоро будет что-то опять.