“Путин не может сильно влиять на Беларусь”: эксперт о переговорах с Лукашенко

“Все проекты, которые были у Путина и Кремля, связанные с транзитом власти в Беларуси, провалились. Ни один из них не оправдался, хотя их было уже несколько”, — считает арт-директор Белорусского свободного театра, программный директор Creative Politics Hub Николай Халезин.

Готов ли Лукашенко к переговорам? Почему нужны жёсткие санкции? И к каким последствиям может привести вседозволенность силовиков? На эти и другие вопросы ответил в эфире Еврорадио Николай Халезин.

Всесилие Путина мифическое
 

Я не верю в могущество Путина, не верю в то, что он имеет сейчас большое влияние на белорусскую ситуацию. Все проекты, которые были у Путина и Кремля, связанные с транзитом власти в Беларуси, провалились. Ни один из них не оправдался, хотя их было уже несколько. 

Поэтому о его всесилии говорить сложно. Он не смог также повлиять, например, на процессы, которые прошли в Молдове или между Арменией и Азербайджаном. 

Он, конечно же, влияет на процессы. Например, то падение социалистических режимов, которое произошло в конце 80-х, могло бы произойти и в случае падения Башара Асада в Сирии. Следом за ним бы посыпались, как домино, другие диктаторы, могло дойти и до Беларуси. Но тогда вмешалась Россия, и в этой ситуации она удержала Асада у власти и удержала, собственно говоря, диктаторов в странах Азии и Европы. 

Лукашенко не готов к переговорам
 

Но сегодня Путин не может сильно влиять на Лукашенко, потому что тот пока что ломает все его планы. Переговоры с ним, я боюсь, что ни к чему не приведут. Они могут быть бессмысленны. На самом деле ведь для переговоров нужна вторая сторона, не просто же европейским и американским политикам поучаствовать в этом и самим с собой посидеть за столом. Это абсурдная ситуация. 

Поэтому речь идет о жёстких санкциях, когда власть вынуждена будет начать говорить, как начал говорить Мадуро. Потому что ситуация уже зашкаливает в Венесуэле — 5 миллионов беженцев. Среди них — беженцы, которые очень влиятельные. Мадуро вынужден пойти на переговоры. И такое же может произойти в Беларуси. 

Хотя Лукашенко сейчас об этом только лишь подумывает, но не готов ещё. Предложения для него, насколько мы владеем ситуацией, есть самые разные. Это может стать переговорным процессом о мирном транзите, который никто не отрицает ни в США, ни в Европе. Все готовы в этом участвовать. 

Более того, есть алгоритмы, при которых он бы вполне мог получить не бесконечную власть, которую желает, но для его безопасности могли бы быть какие-то предпосылки. Пока это не идёт. 

И парадокс в том, что может наступить момент, когда будет поздно. Чаушеску не был готов к тому, что его расстреляют, но его расстреляли. При этом в Венгрии воспользовались моментом и власть была передана очень мягко, спокойно.

Ситуация, опасная для власти
 

Силовики сейчас подчинены, силовикам разрешено делать всё что угодно. У родственников моей приятельницы был обыск дома, и это было любопытно с точки зрения изучения нынешней ситуации в Беларуси. Силовики изъяли всю технику, всю наличку, которая там была. 

А несколько этих сотрудников, как бы правоохранительных органов, лазили по карманам и вытаскивали оттуда мелочь. То есть это люди, которые понимают, что им недоплатили. Теперь это мародёрство, и они просто забирают, воруют деньги, как это происходило во времена холокоста, когда нацисты забирали деньги у евреев. 

Нужно понимать, что ситуация как бы опасная для власти. Лукашенко хочет поменять систему. Но когда система поменяется, у тебя появятся новые игроки. Эти новые игроки неизменно войдут в конфликт интересов. 

То есть интересы сидящего сверху в каком-то надсовете Лукашенко войдут сразу же в конфликт не только с тем, кто займет некое абстрактное президентское кресло, пусть и с представительскими функциями, но и в конфликт с силовиками. Потому что у силовиков появятся новые возможности, новые некие координаторы. 

Любой транзит, который затевается, будь он со стороны внешних игроков или внутренних, как Лукашенко, всё равно приводит к деформации системы. А деформация системы приводит к её разрушению. 

Поскольку наша система строилась на персонализации и на персоне одного человека, то достаточно этому человеку чуть-чуть проявить слабость — он рухнет и ситуация сменится на противоположную.