“Наркотики, ядерные материалы и танки”: чем Лукашенко может пугать Евросоюз?

Министр иностранных дел Беларуси Владимир Макей 21 сентября приехал в США на 76-ю сессию Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке. Какие выводы уже сейчас можно сделать на основании этой поездки?

— Я не вижу каких-то особых, важных и долгоиграющих последствий этого визита, — считает политический аналитик Артём Шрайбман. — Макей много говорил о том, как плохо, что Беларусь под санкциями, как это для всех вредно и как это нас всех ведёт к войне. Риторика Макея и Лукашенко на генассамблеях не меняется последние 20 лет. Контакты с европейскими дипломатами, судя по всему, были довольно сдержанными, протокольными, потому что никаких серьёзных новостей оттуда не вышло.

Европа начала принимать жёсткие меры в ответ на поток мигрантов, пытающихся проникнуть в ЕС из Беларуси. Очевидно, что миграционный шантаж не сработал, но беженцев по-прежнему продолжают останавливать на границе. Как долго белорусские власти будут применять такую тактику?

— То, что миграционный кризис не работает сейчас для изменения позиции Польши и Литвы, в голове Лукашенко это значит, что надо, может быть, просто поднажать и засылать побольше мигрантов, и тогда сработает, — рассказывает аналитик. — Но есть факторы, которые могут повлиять на ситуацию, и они не в руках белорусской власти.

С одной стороны, Афганистан даёт новых людей, с другой стороны, распространяется информация о том, что литовские, латвийские и польские пограничники обращаются с мигрантами не то чтобы мягко. Я не знаю, сколько ещё будут находиться желающие отправляться в такую опасную поездку, особенно зимой и осенью.

И третий фактор — санкции. Если пятый пакет санкций будет достаточно жёстким, то я допускаю, что Минск может сдать назад. С одной стороны, будет хотеться показать, что мы “несгибаемые”, но потом, когда, к примеру, калий перестанет куда-нибудь поступать, то расклады в таком случае могут быть разными. Одно дело бравировать, когда у тебя убытки от санкций измеряются десятками миллионов долларов, и другое дело, когда сотнями миллионов или миллиардами.

Европейцы перестали церемониться и начали высылать заброшенных беженцев обратно в Беларусь. Замминистра МВД Николай Карпенков заявил, что таким образом под видом мигрантов из Европы пытаются забросить террористов и экстремистов. Но вместо того, чтобы прекратить миграционную чехарду, белорусские пограничники и дальше “не замечают” мигрантов, пробирающихся в Европу через пограничные кордоны. Как скоро ждать фокусов в Беларуси от упомянутых “террористов”, привыкших держать оружие в руках?

— Не думаю, что кто-то сейчас всерьёз об этом задумывается. Кажется, что у белорусской власти долгосрочное планирование выключилось уже давно, — сомневается Артём Шрайбман. — Честно говоря, я бы не ждал от людей с каким-то террористическим прошлым того, что они начнут совершать теракты в Беларуси.

Проблемой, скорее, могут стать социально-гуманитарные вещи, такие как скапливание людей в приграничных районах или где-то ещё. Это будет создавать напряжённость с местными. А терроризм — это всё-таки идеологически обоснованный вид преступности. Я не думаю, что какие-то объекты в Беларуси являются привлекательными для смертников с Ближнего Востока. Только если белорусские власти начнут как-то особенно жёстко обращаться с мигрантами.

Но если миграционный шантаж не сработал, то что нового в “гибридной войне” могут придумать белорусские власти?

— Тут Лукашенко умеет удивлять. Он говорил про наркотики, которые могут идти в ЕС, говорил про какие-то ядерные материалы. Можно интенсифицировать военное сотрудничество с Россией, пугать российскими танками. Можно наехать на оставшийся в Беларуси литовский и польский бизнес. Можно создавать проблемы для европейских дипломатов. Мне кажется, что сейчас Лукашенко движется в сторону большего вовлечения России, попытки показать европейцам, что в ответ на их давление будет большее присутствие Москвы прямо у их границ.

Власти не отказались от референдума по Конституции. Исходя из недавно сказанного  белорусским руководителем, можно предположить, что изменения в главном документе страны не позволят политическим оппонентам Лукашенко попасть во власть. Есть основания для таких предположений?

— Конечно, это одна из целей. Лукашенко сам проговорил, что наша задача не допустить “вот этих вот” к власти. Занятно, как они это пропишут в Конституции. Есть даже много шуток на эту тему, мол, запретить людям с фамилией “Бабарико” и “Тихановский” выдвигаться в президенты. Но они по этому пути, в принципе, начали идти, если судить по проекту, который опубликовал Воскресенский.

Здесь вариантов множество, и пока Лукашенко у власти и его система работает, абсолютно неважно, что прописано в Конституции. Потому что всё держится не на формальном, а на политическом контроле за избирательной системой, которая и так никого никуда не пропустит.

Если представить, что Лукашенко пересядет в кресло председателя Всебелорусского народного собрания, а на его место назначат другого человека, абсолютно лояльного к советам и рекомендациям “председателя ВНС”, то такая рокировка позволит экс-руководителю “давать советы” вечно?

— Не факт. Когда у тебя появляются полномочия, когда на тебя начинает смотреть номенклатура как на центр принятия решений, когда на тебя начинает смотреть Россия, то начинается интересная динамика — то, что происходило у Медведева и Путина в 2008–2012 годах, — объясняет политический аналитик. — Вокруг одного человека начинают формироваться чиновники и группы влияния и вокруг другого. И они пытаются друг друга топить, пытаются указывать друг на друга как на источник проблем. Это приводит к тому, что начинаются конфронтации, даже не вызванные личной враждой между лидерами двоеглавой машины.

Именно потому, что Лукашенко понимает неустойчивость такого формата, мы до сих пор не слышим того, как они пытаются решить эту проблему с ВНС и двоевластием. На самом деле может получиться так, что все институты власти, которые работали на тебя, переориентируются на нового президента.

Слова и угрозы Лукашенко в адрес Украины — чем это может закончиться? Поменяет ли Киев свою позицию?

— Это может привести к тому, что Киев будет зеркально усиливать свою военную инфраструктуру на северной границе. Другой вопрос насчёт торговли, — подчёркивает Артём Шрайбман. — Насколько я понимаю, у Украины есть две возможности в краткосрочной перспективе обеспечивать себя нефтепродуктами: покупать у России и покупать в Беларуси. Выбирая из этих опций, что бы Беларусь ни делала, пока она не идёт войсками на Украину, она не будет восприниматься настолько же враждебным государством, как Россия. Поэтому Украина очень сдержанно подходит к торговым санкциям и даже наращивает закупки белорусских нефтепродуктов.

Исходя из текущих событий, не лучшим образом складывающихся для политической независимости Беларуси, можно ли сказать, что Беларусь через несколько лет превратится в Приднестровье, очередную “серую зону” на границе с Евросоюзом?

— Безусловно, мы движемся в эту сторону, иногда семимильными шагами. Но я не думаю, что по какому-то лишению Беларуси формальных атрибутов суверенитета мы приблизимся к Приднестровью или Абхазии. Всё-таки суверенное государство лишить этого всего намного сложнее, чем регион, который так проблемно чувствовал себя в границах своей страны.

Скорее, Беларусь всё больше и больше будет похожа на Крым. Не в плане аннексии Россией, а в плане чёрной зоны для контрабанды, серых операций, для бесконечных схем обхода санкций. Это практически неизбежно, это уже происходит, — резюмирует аналитик.