"Накрываюсь, не раздеваясь, и сплю": как минские бездомные переживают морозы
По выходным в час дня минские бездомные могут получить бесплатный горячий обед в благотворительной столовой. Люди приходят заранее, занимают очередь.
Возраст многих определить трудно — на тех, кто живет на улице, время отражается по-разному. Есть здесь те, кто совсем уж опрятно одет — чаще всего они не бездомные, им просто не хватает денег. У кого-то с собой сумки — туда можно будет положить лишнюю сосиску или пару конфет, если сегодня в столовую непредсказуемо заглянет кто-нибудь неравнодушный. Или теплые вещи — создатель столовой художник Александр Черницкий постарается, чтобы собранных пожертвований хватило на всех.
Невысокая женщина без возраста разговорилась с соседями. Она уверяет, что деньги не главное. Мол, богатые люди часто бывают несчастными. Кто-то молчит, кто-то соглашается. До открытия столовой еще полчаса. На улице мороз — минус двадцать.
Истории, которыю рассказывают бездомные, во многом схожи — отличается предыстория. Кто-то вспоминает о красивой прошлой жизни, а кто-то говорит, что не видел жизни с рождения. Кто-то пересиживает морозы в электричках, кого-то пускают переночевать знакомые. А кто-то спит на трубах теплотрассы.
Мы записали лишь несколько историй — единственное, чем может поделиться бездомный.
Евгений: “Холодно было. Честно — было холодно”
Евгений родился в Гродно, там сейчас живёт его брат. А Женя живет в подъезде в Минске. Он не хочет даже говорить о брате.
С Евгением мы познакомились незадолго до Нового года. У него были большие планы и бодрый настрой. На рынке пообещали работу грузчика, а новый 2021-ый год обещал стать не таким, как предыдущий — в 2020-ом Женя перенес COVID-19 на улице, а бывало, по три дня не ел.
В 2021 году он уже успел пережить на улице морозы. И теми же словами, какими говорил о 2020-м месяц назад — “тяжелый, очень тяжелый был год”, теперь рассказывает о холодах.
— Холодно было. Честно — было холодно. Замерз.
Несколько дней Евгений провел в больнице, а потом снова вернулся на улицу. Морозы тогда ещё не спали. Он всё ещё чувствует себя не очень хорошо. С работой тоже не сложилось — грузчиком Евгения так и не взяли.
Ему чуть за тридцать.
Пока были живы родители, все было хорошо. Даже, как говорит Евгений, красиво. Родители были бизнесменами, но ушли из жизни, когда Жене было 14 лет. В том же году его в первый раз посадили.
— И так началось. С 14 лет постоянно. Выйду, четыре месяца на свободе, потом опять в тюрьму.
В 2010 году брат Евгения продал квартиру.
— Я освободился в 2018 году и с тех пор живу на улице. Сплю в подъезде. Милиция забирает. Милицию люди вызывают. Ну а что делать? Ничего ж не сделаешь. Ни паспорта, ничего нет. Три месяца был в реабилитационном центре. Не то. Там просто руководители себе блага создали, а люди на них работают. Кормят по-минимуму. И я опять на улицу пошел.
Пообедать он приходит в бесплатную столовую. Здесь ему подобрали куртку из одежды, которую пожертвовали люди. Жить Жене негде, работать — тоже.
— Я бы пошел на работу любую, без вопросов, — говорит он.
Как только звучит слово “работа”, к разговору подключается Вячеслав — тоже бездомный.
— Ребят, мне бы тоже работу. Куда угодно. Баранов пас, коз пас, на кирпичном заводе работал — любая работа, — загибает пальцы он. — Единственное — мне милиция ногу отбила, попал не в то место не в то время, когда ребята с флагами этими. Набили мне ноги сильно. А так я сильный, в руках сила есть. Только работы нет.
Саша, 69 лет: “Вышел из тюрьмы — квартиры нет”
— Я очень много просидел, доченька, полжизни. Вышел — а уже ничего не было, — рассказывает бездомный Саша. Ему 69 лет.
— Жил на Ваупшасова [Дом ночного пребывания — Еврорадио], где бездомные живут. А там что? Приходишь в шесть часов и в восемь часов опять выгоняют, и целый день ты ходишь по улице. Сейчас, когда были морозы, у друга ночевал. У него жена уехала, так он меня пустил. А летом ночую на поселке — у меня там домик.
Поселок — это частная застройка в микрорайоне Курасовщина. А домик — времянка, которая осталась с тех времен, как друг Саши строил себе настоящий дом.
— Они большой сделали, там и живут. Там и отопление, и все есть. А в этой времянке ничего нет. Там матрас у меня, одеяло, подушка. Пока морозов нет — я там сплю. У меня два ватных одеяла, я накрываюсь, не раздеваясь, и сплю.
Александр родился в Минске.
— Бывший сталинский район, теперь — Ленинский. Мы там в бараках жили, которые еще немцы делали. Потом переехали в район велозавода. Потом мама получила квартиру в Серебрянке — я тогда ещё сидел. Когда уходил в тюрьму — еще жили в бараке, а вышел, приехал уже в Серебрянку.
В первый раз Сашу посадили в 18 лет — за кражу. Когда мама умерла, он снова сел в тюрьму. Когда вышел, квартиры уже не было.
— Сейчас, как Лукашенко стал, квартиры не забирают, чтобы бомжей не было. Ты приходишь, тебе есть, где жить. А при коммунистах забирали. Приговор вступает в законную силу — тебя выгоняют.
Всего Александр уходил в тюрьму пять раз, пятый — за убийство.
— Мне одиннадцать с половиной особого дали. На Глубоком [ИК-13 в городе Глубокое — Еврорадио]. Мы там закрытыми сидели, только на прогулку нас выводили на два часа — и опять в камеру. Треть срока отбыл — можешь выходить в рабочую зону. Может, тебе работу какую-то дадут. Богатые люди могут не ходить, им посылки идут и идут. А если у меня никого нету, придется идти. А полсрока отбыл — переводят с особого режима на строгий, облегченный. Там уже можешь по зоне ходить, куда хочешь. Вот и все. И вся моя жизнь.
Минчан Саша хвалит — говорит, отзывчивые. Пенсия у него — двести пятьдесят рублей, и только три года гражданского стажа.
— Лукашенко два раза добавлял, сначала 7%, потом — 3%. И стала не двести, а двести пятьдесят рублей. Ролтонов куплю и ем. А так в бесплатные столовые еду, если бы не столовая, я не знаю, как бы жил. Люди иногда дадут супу какого, денег на хлеб, рублика два. А друзья… толку от них. Могут только украсть. Раньше было хоть какое-то соблюдение, уважение.
Саша рос единственным ребенком в семье. Братик умер еще совсем маленьким.
— Мы из двойнят. Нам было три или четыре месяца, когда батька пришел пьяный и толкнул люльку. Толкнул, и мы упали в погреб на картошку. Мама картошку брала. Он через неделю умер, я остался живой. Лучше бы он.
Михаил, 74 года: “Где я только ни был. И где ещё буду”
— Все было и сплыло. Детали — неважно. Я ни на что не обижаюсь, я доволен. Меня небо знает, и больше я ничего не хочу. Земля — это временно.
На улицу Михаил попал в сорок лет. Иногда живет “на квартире”, иногда — в приюте.
— Куда ветер дует, туда и иду.
Когда-то у Михаила была квартира, но о том, как потерял её, он вспоминать не хочет. А о том, что ходит в церковь, рассказывает с удовольствием. Впервые пришел в 90-х.
— В одну зашел, в другую. Какая мне встречается, в ту и захожу.
На несколько самых холодных январских дней Михаила приютил знакомый.
— Бывает уезжаю в центр в Барановичи — там есть такой центр, где полгода прожить можно. Был и на Ваупшасова — приехал, посмотрел. Где я только ни был. И где ещё буду.
Пенсию Михаил получает. Говорит, для того и работал — “работал до последнего, знал, что потом как найдешь”.
Сперва Михаил работал газовщиком, затем — монтировщиком сцены в концертном зале, а последнее его место работы — дворник.
— Жизнь непредсказуема. Но мне нравится. Мне понравилось, когда Библию открыл. Мне мама говорила про Бога, но мы тогда не понимали этого. А потом принял крещение. Я бы уже давно хотел уйти, но Бог сказал — не время.
Чтобы следить за важными новостями, подпишитесь на канал Еврорадио в Telegram.
Мы каждый день публикуем видео о жизни в Беларуси на Youtube-канале. Подписаться можно тут.
