Как я съела собаку. Заметки из Пхёнчана
Надежда Прусенкова, "Новая газета"
Каждый узнавший, что я собираюсь в Корею, обязательно спрашивал меня, попробую ли я собаку. Здесь, в Корее, такие вопросы тоже звучат постоянно. Пробовала? Ну как? Скажу сразу и без интриг. Господи, ну конечно же нет, какие собаки! Во-первых, одна мысль об этом вызывает у меня тошноту, ужас и отвращение к тем, кто так делает. Во-вторых, я Проне дала зарок (Проня — собака моей свекрови).
К счастью для меня, найти собачатину в современной Корее задача не из простых. Купить мясо и приготовить дома — нельзя, запрещено законом. Заведений, где подают собачатину, очень мало, находятся они в каких-то очень специальных местах, путеводители о них не знают и указатели в них не направляют.
Такие рестораны — называются «поситанг» — есть в дальних районах Сеула или в глубокой провинции, где чтут традиции. Как рассказывают мне местные краеведы, традиция эта связана с тем, что Корею, зажатую с двух сторон агрессивными соседями Японием и Китаем, воюющими друг с другом, одолевали бедность, голод и болезни. Особенно свирепствовали корь и туберкулез. Главное лечение при таких болезнях — полноценное питание. А еды не было. С едой в горах вообще плохо. Пришлось обратить внимание на то, что бегает поближе — с полным набором белков, жиров и витаминов. По такой же традиции едят собак только в специальные дни. Условно, когда солнце будет в третьем доме, луна в пятом, ветер с юго-запада, в понедельник в дождь после 15.00. Такие дни бывают несколько раз в году, в основном в августе.
Собак здесь разводят в питомниках — как свинок или коров. И все они специальной породы. Ну то есть овчарок и дворняжек никто тут не ест. И чау-чау, вопреки расхожему мнению, — тоже.
В общем, все сложно, и вследствие этого — очень дорого. Можно сказать, недоступно. И уже выросло поколение корейцев, которые никогда не ели собак. Ну а так как Корея — цивилизованная страна и проводит Олимпийские игры, и в этом время сюда приедут тысячи людей вроде меня, то на время игр правительство и вовсе запретило «еду, вызывающую отвращение». Так что никаких собак! Как и жареных кузнечиков и личинок тутового шелкопряда. Говорят, многие корейцы держат псов дома. В аэропорту запрещенку ищет симпатичный бигль, в городе — я уже рассказывала — полицейский ходит с веселым лабрадором на поводке. И есть его не собирается! Впрочем, справедливости ради, обычных собачек на выгуле я не видела.
Но тут и людей немного. Утром и вечером улицы пустынны, никого вдали от олимпийских объектов нет вообще. Когда я спросила у местного волонтера «А где все?» — он долго смеялся и ответил: «На работе!» И рассказал, что волонтеры — это в основном студенты двух местных университетов, где объявлены по случаю Игр каникулы. Отдельного запрета местным жителям не было, но многие сами по своей инициативе уехали «переждать» этот месяц где-нибудь еще. Те, кто остался, живут обычной жизнью, — уверил меня мой собеседник. А по улицам не ходят, потому что холодно.
В подтверждение словам об обычной жизни на вокзале в Канныне (это прибрежный кластер, где проходят ледовые соревнования) ко мне подошли детки с листочком, ученики третьего класса, с учительницей. У них задание по английскому — поговорить с живым иностранцем. Я честно ответила на вопросы, откуда я приехала, сколько мне лет, когда я уезжаю и какая цель моего визита. На прощание мы сфотографировались на смартфон учительницы (естественно, «Самсунг»). Кроме детей с иностранцами активно общаются и разные церковные объединения. Здесь много конфессий, основные — буддизм и шаманизм, но все остальные тоже чувствуют себя свободно. По пути в Олимпийский парк, как раз у церкви, местные корейские бабушки предлагают чай и кофе и беседуют о боге.
— Ходите ли вы в церковь? — спрашивает меня бабуля, протягивая стаканчик местного чая, похожего по вкусу на отвар соломы.
— Скорее нет, — отвечаю я.
— А вы откуда?
— Из России.
— Ну раз из России, можете в церковь не ходить! — ответила бабуля, повернулась и ушла, прекратив наш вежливый смол-ток. Вечером я спросила таксиста, который вез меня от станции же в мотель, как местные относятся к Олимпиаде. Он ответил, что он относится хорошо, у него много работы. Тут, кстати, отдельный респект корейцам, не рванувшим ценник на свои услуги как прыжок с трамплина. Строго по счетчику — три с половиной доллара. Так вот, а что остальные жители, которые не работают на играх: «А они потерпят! Немного ж совсем!» Есть тут и те, кто против Олимпиады. Есть тут собственный «Химкинский лес».
После войн бедная и разодранная Корея приступила к восстановлению. И один из пунктов — почти принудительное засаживание всех поверхностей лесами. Это имело эффект — большинство корейских гор теперь в лесах. И это очень красиво. Так вот, пять лет назад часть лесов в уезде Пхенчхан вырубили, чтобы построить санно-бобслейную трассу длиной 2018 метров. Трасса получилась идеальная. Но стоила она тех лесов, которые так тщательно выращивали? Экологи до сих пор протестуют. После Олимпиады трассу решили не разбирать, уж больно она хороша получилась. Будет здесь тренировочная база. Хотя честно скажем, что санный спорт и бобслей — не самые популярные здесь виды.
