"Лезут страшные мысли": Тихановская откровенно рассказала про боль за мужа

Многие не знают, что сказать родственникам политзаключённых, говорит Ольга Горбунова, представительница Переходного кабинета по социальным вопросам.

Что делать, когда не знаешь, чем помочь? И что говорить, когда в голове только “не знаю, что сказать?”

Бывшие политзаключённые и их родственники (среди них и Светлана Тихановская) поговорили об этом на фестивале “Яднайся”.

Что ещё за фестиваль?

“Яднайся” — это не совсем такой летний фестиваль, которые любили белорусы до 2020-го года. Один из хедлайнеров — Светлана Тихановская, а среди активностей — возможность подписать петицию, взять адрес политзаключенного или сложить из кубиков фразу “строим гражданское общество”.

На одном из стендов можно отметить на шкале свои политические взгляды: вы скорее Александр Солодуха или Лявон Вольский? В фотозоне — таблички с цитатами из писем политзаключённых. Одним словом, летний фестиваль, который мы [не] заслужили.

“Яднайся” проходит в “Беларускім Моладзевым Хабе” в Варшаве. Если вы не Филипп Шавров, которому власти Польши официально запретили приближаться к хабу, приходите знакомиться друг с другом. С 19:00 до 20:00 здесь будет греметь музыка.

Тихановская: “Не позволяю себе стать слабой и сказать, что мне тоже тяжело и больно”

С подачи Горбуновой, которая в дискуссии о помощи политзаключённым отвечала сразу за модерацию и за эмпатию, Тихановская сегодня стала просто женой политзаключённого. От её мужа Сергея Тихановского нет вестей уже 97 дней.

— На том, что я жена политзаключённого, очень редко акцентируют внимание. Часто об этом забывают. И ты никогда себе не позволяешь стать слабой и сказать, что тебе тоже больно. Что тебе каждый раз приходится что-то говорить маме Сергея, своим детям.

Дочка во времена наших редких встреч плачет, говорит, что собирает в копилку деньги на танк, чтобы идти папу освобождать. Старшему ребёнку в переходном возрасте тоже нужен папа, нужен мужчина, а ему не к кому обратиться. И ты стараешься быть для него и мамой, и папой.

Но не можешь себе позволить об этом говорить, не хочешь, чтобы тебе сочувствовали.

Говоришь, я сильная и справлюсь. Многим ещё хуже, я ведь не проходила через пытки, через которые проходили те, кто здесь присутствует. Но да, мне тяжело.

“Для чего эта тишина?”

Новостей о Сергее Тихановском нет уже 97 дней, напоминает Ольга Горбунова.

— Да, нельзя сравнивать, как страшно тем, кто на воле ждет весточки от близкого, и тем, кто сидит, кто ждёт, когда придёт адвокат, кто ждет письма и думает, что о нем все забыли, — говорит Тихановская. — Наверное, Сергей до сих пор не знает, что его пятый адвокат лишён лицензии, что его к нему не допускают. А мне лезут в голову самые страшные мысли: почему от него нет вестей?

Раньше он стабильно два раза в месяц присылал письма. А сейчас — ничего. Думаешь: жив или не жив? И отгоняешь от себя эти мысли.

Долгие недели нет новостей о Викторе Бабарико, Максиме Знаке, Марии Колесниковой, Павле Северинце, Николае Статкевиче.

В зале замечают, что есть ещё множество и “безымянных”, немедийных политзаключённых, о которых нет новостей. Как пробить этот “режим тишины”? Политзаключённый Александр Кабанов подсказывает, как установить связь с колониями.

Пока журналистка ВВС задавала вопросы, Тихановскую обнимала маленькая девочка. Её мама и папа — оба политзаключённые. И когда Светлана шла “к людям”, журналисту Еврорадио всё же удалось задать ей один вопрос: а кто обнимает вас?

— Дома — детки. Ну и вот — люди вокруг. Они и поддерживают. Куда ни приду. Я очень заряжаюсь в поездках на встречах с белорусами. Мне тоже нужна эта поддержка. И для меня важно, когда меня тоже обнимают, когда делятся со мной энергией. Потому что когда получаешь плохие новости или кто-то грязью поливает — это тяжело. А такие встречи заряжают энергией.

С семьями других политзаключённых общаюсь по возможности. Но не со всеми. Те, кто в Беларуси, боятся поддерживать контакт, и я с уважением к этому отношусь. Но если у человека есть необходимость поговорить — я всегда “за”.