"Как много зауми! Зауми, Михалок! Как-то ты раньше был проще"

 

 

не хочу махать кулаками после событий

22-го декабря вы вместе с рядом других музыкантов подписали открытое письмо белорусским властям с просьбой освободить участников акции протеста 19-го декабря. Позже в одном из интервью вы назвали то, что произошло в Беларуси, политическим Чернобылем. Обычно люди искусства стоять в стороне. Почему вы решили все же проявить свою позицию, когда остальные боятся высказаться?

Сергей Михалок: А я не занимаюсь политикой. И я не думаю, что кто-то боится высказываться. Любой человек должен достаточно открыто говорить о своих действиях, своих поступках и своих мотивациях.

Мне кажется, что быть аполитичным — невозможно, потому что современный мир пронизывают какие-то невидимые нити и всё взаимосвязано. На самом деле поп-культура и всё, что в свое время Энди Уорхол обрисовывал в банках, поп-культура проглотила все остальные стороны действия. И в принципе, политики, епископы, любые деятели искусства и культуры, лыжники, спортсмены, — все превратились в так называемых селебрити. Все они — персонажи каких-то таблоидов, каких-то шоу. У каждого есть свой рейтинг, у каждого есть количество упоминаний в интернете.

Мне кажется, что мы не делаем ничего противоправного. Мы говорим твердо, ясно объясняем свою позицию. Пытаемся рассказать о том, как мы думаем и как мы видим современную Беларусь. Мне кажется, очень неправильно, что вот эта какая-то разделительная полоса превращает нас в каких-то изгоев, да? То есть люди, которые по-другому голосуют, по-другому думают, по-другому видят.

Мне кажется, именно разница во взглядах, во вкусах и содействует тому, чтобы была картина мира, картина эволюции человечества более совершенная. Панорамный взгляд получается из разницы мнений. В этом рождается какая-то истина. Поэтому мне кажется бессмысленным превращать сразу во врагов людей, которые думают по-другому, голосуют по-другому.

Я тоже хочу, чтобы у нас были красивые, чистые дороги. Чтобы все мы были такими буржуазно-довольными. Тысячи кофеен и других излишеств, которых так не хватает нашей ретроградной, советско-капиталистической действительности. Получается, что ценности, которые декларируются, у нас всех одинаковы, просто мы видим шаги к достижению этих целей немного по-другому.

Вы жалели о том, что вас не было на площади?

Сергей Михалок: Я все отлично понимаю, но не хочу махать кулаками после событий. Правильно, я могу сейчас кричать и говорить: блин, жаль, что у нас был концерт в Москве и мы не могли его отменить. Я не знаю, каким тут должен быть ответ. Никакого сожаления я не чувствую ни по какому поводу.

Очень мало контактирую с людьми, на меня обижается очень много друзей.

Как можно сохранять такую спортивную форму в твоем возрасте? Понятно — духовную, ты уделяешь этому много внимания. А физическую?

Сергей Михалок: Я вообще ни на что не обращаю внимания. Я очень невнимательный человек, рассеянный. В последнее время мнет очень трудно выражать какие-то мысли. Потому что-то, что происходит в моей дырявой голове — сродни улиссовским рассказам.

На этот вопрос можно было бы просто ответить: я с утра просыпаюсь в шесть, бегу кросс. Но методология, лекала и какие-то мои указания — их миллион. Есть какие-то журналы, так называемые формулы здоровья, но мои советы не могут помочь каждому.

Я путаюсь, когда мне задают такие вопросы. Я не знаю, нужно ли вообще этим парням с "мамоном" в 40 лет вообще худеть. Может, и не надо.

Я живу очень аскетичной жизнью. Очень мало общаюсь с людьми, на меня обижается очень много друзей. Есть те, кто сейчас живет в Испании или Нью-Йорке, друзья моего детства, юности. Приезжают сюда — а у меня не получается с ними встретиться. Может быть, в этом формула.

Я очень сильно аккумулирую энергию. Я не тусуюсь, не хожу на выставки. Я замкнутый. Я живу в своей ракушке. И в этой ракушке у меня очень много досуга и я его трачу на спорт, на книги. На спорт — больше. Мне это нравится, и я думаю, что это здорово.

им надо, чтобы Михалок был весь такой гомосексуальный, глянцевый

Почему решили назвать новый альбом "Весёлые картинки"?

Сергей Михалок: Так называлась одна из моих любимых групп юности. А еще был такой журнал, очень интересный и правильный.

А вообще, одна из самых главных мыслей, которые объединяет весь альбом, то, что люди сейчас мыслят силуэтами и поверхностными образами. То есть мы видим какие-то картинки, как в фильме Терри Гильяма "Бразилия" — я очень люблю этого режиссера.

Картинка — это граница нашего интереса. А на самом деле, лично мне интересна суть вещей, то есть, что внутри. Какие мотивации, какие чувства, какие эмоции происходят со всеми.

Мы сейчас очень много судим людей: какое у него положения в обществе, на каком месте он в журнале Forbes, сколько продано дисков. Вот какие-то цифры, поверхностный космический мусор, трэш — этого миллионы. И все так поверхностно, быстро, много.

Зачастую эти "Весёлые картинки" перестают передавать магию. И в этом такая ирония.

Обложка альбома — это знаменитый "Витрувианский человек" Леонардо да Винчи, масонский символ. Очень много об этом говорилось: о связи макрокосма и микрокосма, я не буду сейчас уходить в эзотерику. Но сделано все это в жанре журнала "Cosmopolitan".

Современный человек, даже если нарисовать ему что-то экстрагениальное, если это будет нарисовано простым карандашом, он на это не будет реагировать. Надо чтобы как в журнале  "Cosmopolitan". Чтобы были эти блядские нарисованные "губищи", чтобы Михалок был весь такой гомосексуальный, глянцевый. Тогда люди реагируют на это. И это смешно.

Потому что если самые великие, гениальные, самые существенные для человечества мысли сейчас не обернутые в эту глянцевую упаковку, они не привлекут внимания. Вот и все. Об этом и речь в альбоме.

"Весёлые картинки" стоили мне двух запоев

Во время песни "Я верю" пел только Сергей Михалок, а Павла Булатникова вообще не было на сцене. Это потому, что песня такая интимная? Или так задумано вокально?

Сергей Михалок: Я могу сразу сказать — этот альбом немного камерный и даже интимный. "Весёлые картинки" стоили мне двух запоев. Для меня это очень много! За последние 8 лет у меня было 2 запоя, и эти 2 запоя во время записи этого альбома. В этом альбоме очень много моих снов, моих воспоминаний. Лично моих! Запахов, ощущений, людей, с которыми я когда-либо встречался. Каких-то переживаний. Для меня это вообще НО-ВО-Е.

Как передать вздохи? Как передать, ну, не знаю, свет из окна больничной палаты? Все эти вещи, которые я начисто отсекал во время создания "Агит-попа". "Агит-поп" — это мануфактурная работа. Это работа, как я ее называю, анархо-синдиката. В "Агит-попе" не работал одиночка. Было много людей, чтобы это выглядело монолитом. И наши ляписовские выступления были монолитными.

Альбом "Весёлые картинки" — чувственный. Поэтому в этом альбоме я в основном пою сам. Потому что эти вещи — не эстафетная палочка. Это вовсе не означает, что мы с Павлом поссорились или что-то такое. В следующем альбоме Павел споет 5 или 6 песен, обещаю вам и Павлу.

я своей интуиции и внезапным эмоциональным порывам доверяю больше, чем своему рациональному

Если бы завтра вашу группу назвали самой главной космополитской группой на планете Земля и в космос бы запустили ваши песни, какие бы три песни вы выбрали?

Сергей Михалок: Я думаю, важной песней была бы "Буревестник", затем песня "Я верю". Вот эти две песни отражают наш взгляд на современность. И я думаю, не обойтись, конечно же, без песни "Яблони" (смеется). В таком сочетании понятна вся шизофрения, которая происходит с группой "Ляпис Трубецкой".

Мы действуем очень интуитивно, и есть очень много вещей, которые не связаны с рациональным мышлением.

У меня нет ни интернета, ни телевидения. Не многие об этом знают. Так вот, у меня этого нет, но мне часто рассказывают, когда меня обзывают придурком, человеком, который очень неясно и, иногда, противоречиво в своих интервью анализирует свои действия и поступки.

Я часто действую интуитивно. То есть я своей интуиции и внезапным эмоциональным порывам доверяю больше, чем своему рациональному. Потому что мозг человека — это очень молодая мышца. Вот интуиция, душа, сердце, какие-то другие органы… К этому стоит прислушиваться.

Павел Булатников, есть ли у вас любимая песня?

Павел Булатников: Конечно, у меня есть какие-то свои любимые песни. Например, мне нравится песня "Анархотурист", "Ромашки", "Belarus Freedom".

У вас бывают споры?

Павел Булатников: Бывает!

Из-за чего?

Павел Булатников: На разные темы. Например, о смысле жизни. Пока не нашли — в поисках!

Сергей Михалок: Я велосипедист, а Павел — автомобилист. Кинетическая энергия и энергия внутреннего сгорания — принципиальный вопрос, вопрос 21-го века.

Лично я очень редко контактирую с людьми, которые когда-то играли в группе "Ляпис Трубецкой".

Чем сейчас занимается Павел Кузюкович? (трубач, который осенью ушел из группы  — прим. редакции)

Павел Булатников: Павел Кузюкович решил заняться высоким искусством и, кажется, вернулся в оперный театр.

Сергей Михалок: Он вообще валторнист, решил заняться своей специальностью. Но, вообще, я не знаю, по каким причинам, лично я очень редко контактирую с людьми, которые когда-то играли в группе "Ляпис Трубецкой". Да и вообще, мало поддерживаю какие-то старые коммуникации. Я почти не поддерживаю отношения с одноклассниками, я учился где-то в, примерно, 20-ти школах. Очень много людей было в моей жизни. Не знаю, как-то так получается.

А они выходят с вами на связь время от времени?

Сергей Михалок: Я ни от кого не прячусь. Я живу довольно аскетичной и замкнутой жизнью. Я с ними не пересекаюсь. И и где мне пересекаться? Я не хожу по концертам, меня не бывает на разных бьеннале.

Мой сын недавно встретил Пашу на одном из концертов, он передал мне привет. Я ему тоже передаю привет через вас. Нам было чудесно вместе. Сейчас у нас играет Влад, чудесный трубач. Мы очень рады тому, что какой-то новый виток в нашем коллективе. Жизнь меняется, приходят совсем разные люди. Меняется палитра и драматургия всего нашего спектакля.

Все-таки группа "Ляпис Трубецкой" — это не только мои воплощения.

Я даю совсем разные интервью мужчинам и женщинам.

Как вы относитесь к фразе "Секс-наркотики-рок-н-ролл"?

Сергей Михалок: Никак не отношусь. Не понимаю смысла этой фразы.

Я думаю, что сексуальная энергия —– очень важная составляющая любого жизненного перфоманса. И это очень серьезная вещь. Не мне об этом рассказывать. Это ОЧЕНЬ важная мотивация для любых поступков. И у рыцаря Айвенго, и у Пятнадцатилетнего капитана, и у Ленина, и у Сталина, и у Гитлера, и даже у Буратино есть сексуальная подоплека в его поступках.

И зачастую это становится руководством к действию.

У меня тоже очень много эмоциональных порывов. Я даю совсем разные интервью мужчинам и женщинам. С кем-то я кокетничаю, кого-то я подавляю. С кем-то я борюсь, кого-то я пытаюсь влюбить в себя.

Я не буду кокетничать с мужчиной, когда я даю ему интервью. Мне хочется или найти друга, или победить — совсем другие взаимоотношения.

Вы можете посмотреть, какие я чудаковатые иногда даю интервью, когда вопросы задают девушки. Или какие злые — мужчинам. Зачастую мужчины видят во мне как минимум соперника.

Есть же легенда, связанная с творчеством группы "Ляпис Трубецкой"

Недавно ты говорил, что во время работы над альбомом открыл для себя какие-то музыкальные изобразительные возможности. Какие?

Сергей Михалок: В этом альбоме много музыкальных метафор. Много мелодий, много звука. Это такой art of noise – то есть в нем очень много звуков. В "Культпросвете" не было звуков, в нем были мысли и идеи. Чтобы все выглядело, как будто это вырублено топором. Никаких гитарок, ничего не было! Это была точная концептуальная вещь, где мы убирали все лишнее — экивоки, психологизмы.

Тут есть звук. Есть место для звука. Вот, например, песня "Грай" — в ней очень много звуков. Ты слышишь звуки купаловской ночи, слышишь шум камыша. Ты слышишь то, что предназначено только тебе. Это вещи, которые касаются этого интимного, сакрального мира, мира снов. В этом альбоме именно этого много. Сны, ощущения, запахи, сентиментальность — вещи, которых от нас не ждали.

От нас уже ждали такого выразительного "рубилова", олимпийского.

Есть же легенда, связанная с творчеством группы "Ляпис Трубецкой". Вот мы жили-жили-жили, а потом, в 2007-м году, я пошел, лег, и 8 мастеров сделали мне сразу все татуировки. Что был какой-то маркетинговый план у Жени Калмыкова с холдингом "Дети солнца". То есть существуют какие-то мифы вокруг того, как и что происходит.

Я очень боюсь людей с убеждениями

Сергей Михалок: Ну вот выразительные средства, а не выразительные возможности, преобладают в этом альбоме над точными истинами и убеждениями. Я этот альбом называю альбомом вопросов, которых у меня очень много. Я хочу быть "почемучкой". Мне 40 лет, а я не знаю почти что ни одного ответа, я все время сомневаюсь. И мне не стыдно в этом признаться.

Я очень боюсь людей с убеждениями. Я очень боюсь ортодоксов и фундаменталистов.

Я очень боюсь людей, которые говорят: "Блядь, эта машина — говно!" Это — хорошо, а это — плохо. И я таких вижу миллион. Вижу таксиста, какому я могу задать какой-либо вопрос, и он мне точно ответит! В какой магазин идти, куда ехать, где что покупать, где деньги менять. Я смотрю и удивляюсь — откуда у людей столько точных лекал?

Об этом в предпоследнем альбоме мы пели песню "Зомби-роботы". А этот альбом детский. В нем очень много таких вещей, как "Почему? Почему? Зачем?" Кто сказал, что так надо? Почему вот так хорошо? Ай…

"Как много зауми! Зауми, Михалок! Как-то ты раньше был проще".

В последнее время со сцены звучит очень много поэзии и даже прозы. Такое впечатление, что ты пишешь книгу.

Сергей Михалок: Так она же вот, аудиокнига. Я слышал, что такие есть. Вот в Москве очень много людей в метро читают электрические книги (смеется).

Павел Булатников: Электронные!(смеется)

Сергей Михалок: У меня к книгам свой подход, я электронные книги не понимаю. Мне надо потрогать книгу. Мне нужна обложка. Для меня это обладает магией. Вот из детства: если книга из библиотеки — должен быть запах, страницы определенные.

Например, есть книги, даже хороших авторов и издательств, которых у меня нет. А некоторые книги, например, "Ромовый дневник" или "Пролетая над гнездом кукушки" у меня разных издательств. Мне это нравится.

Сам я писать не умею. Все, насколько у меня хватает энергии выразить свои мысли — в песнях и в некоторых стихотворениях, которые я называю стихами Юзика Килевича. Потому что, если бы я сказал, что это мои стихи, — было бы не так интересно. Кажется, что недостаточно этой игры, буффонады. Мы — коллектив гротескный. А книги — это очень серьезная вещь, да и вообще, очень много хороших книг написано.

Когда мне говорят: "Ты чо умничаешь?" или "Очень много зауми", причем мне это говорят люди, которые после некоторого количества спиртного начинают спор: "Блядь, кругом столько тупых! Они не читают! Они пьют!"

И вот они же мне и говорят: "Как много зауми! Зауми, Михалок! Как-то ты раньше был проще. Всё было понятно и ясно. А теперь ты... "

Гойко Митич — это один из классных артефактов моего детства

Насколько важно для вас, чтобы ваши поклонники знали, кто такой Гойко Мтитч и Ясер Арафат?

Сергей Михалок: Я всегда говорю о двух вещах: форма и содержание. Почему-то принято говорить: вот попса, мейнстрим — это форма. Я привожу пример чудесного масскульта: Терри Гильям, Линч, Том Уэйтс, Леонард Коэн — это все масскульт.

На масскульт люди реагируют. Они видят какую-то форму: форму красивого кино, форму красивого рассказика, интересную историю.

Возьмем какой-то масштаб — например, миллион людей. Они на это реагируют. И может быть, два или три человека из этого миллиона углубляются в суть и начинают разгадывать ребусы, им это интересно.

И, кажется так, что, только двое это поняли? Нет! Все, кто смотрел это, у них отпечатались какие-то моменты. Не обязательно все разжевывать. Не каждый ребус и не каждая загадка требуют точного ответа. Правильный вопрос звучит, и уже обладает резонансом.

То есть если человек вставил в форму правильное содержание, даже если это содержание многослойно, сложно, и человек туда не углубляется, в любимом случае, это уже действует. Потому что форма без содержания не обладает энергией, правильно? У нее нет послезвучия и резонанса. А форма с хорошим содержанием становится интересной. И мне кажется, что вот эти символы моей эпохи, очень интересной и своеобразной, советской, они ушли, а вместо этого сейчас остаются очень скверные и неправильные артефакты.

Этот милитаризм, снова эта имперская мощь. Эти танки, повернутые дулами на Запад. Снова этот железный феликс, про которого мы поем в песнях, ожил.

Вот я и мои друзья противопоставляем им совсем другие артефакты. И вот Гойко Митич — это один из классных артефактов моего детства. Я смотрел на такого человека, и это был мой герой. Тогда это был мой Заратустра и Иисус Христос, о которых я в детстве не слышал. К тому же, все, что связано с попами, было дико смешным. А вот Гойко Митич — это было ого-го-го! Поэтому в своих песнях я пытаюсь оставлять таких героев.

Фото: Ultra-music, Наталья Черкесова