Иловайск: как живет город спустя три года после трагедии
Три года назад в эти дни шла битва за Иловайск. Ее главным итогом стало первое в истории вооруженного конфликта приостановление боевых действий. Так начался переговорный процесс в Минске.
По данным военной прокуратуры Украины, именно в Иловайске впервые в бой вступили регулярные части российских вооруженных сил. Точных потерь до сих пор никто назвать не может. Военная прокуратура насчитала 366 погибших солдат ВСУ, 429 раненых и 300 пленных (из них 8 до сих пор в плену). В то время как управление по связям с общественностью ВСУ называет другие цифры: общие боевые потери сил АТО во время боев в районе Иловайска составили 437 человек (192 погибли, 212 ранены, 25 пропали без вести, 8 удерживаются в заложниках).
Но эти данные не учитывают потери добровольческих батальонов, неопознанные тела бойцов, похороненных на кладбище в Днепре. Сколько погибло боевиков так называемой «ДНР», и особенно — российских «отпускников» — вряд ли станет известно и в будущем.
Громадское публикует репортаж, подготовленный совместно с изданием «Спектр», — о жизни Иловайска через три года после трагедии.
В сводках не значится
По меркам густонаселенного Донбасса Иловайск — настолько маленький городок, что его нет даже в статистических сводках самопровозглашенной республики. Он всегда был скорее городом-спутником соседнего стотысячного Харцызска. На январь 2015 года в Иловайске насчитывалось около 15 тыс. жителей. Здесь расположена одна из крупнейших на территории бывшего СССР узловая железнодорожная станция. Через нее курсировали поезда из европейской части Украины в Сухуми, Адлер, Сочи, Батуми. Городок называли «Воротами Кавказа».
Вся работа в городе так или иначе была связана с железной дорогой и ее инфраструктурой. Иловайск получает дивиденды от транзитного расположения: через город проходит «дорога жизни» от пограничного перехода «Успенка» из России в Донецк. По ней следуют российские гумконвои.
Дорога — гордость горожан. Заново проложена трасса, новенький еще черный асфальт, идеальная разметка. Знак «Иловайск» раскрашен в цвета флага «ДНР», на обочине созревает алыча — деревья со спелыми желтыми плодами здесь на каждом шагу.
На фоне посеченных осколками заборов местные продают фрукты. Цены демократичные — ведро груш, мелких персиков, крупных слив или яблок после оживленного и веселого торга отдают по 100 рублей (примерно 43 гривны), литровую банку черной смородины — по 25.
Ведра со сливами стоят вдоль дороги, где-рядом сидят продавцы, несколько ведер стоят у входа в небольшую лавку. Мимо проходит трасса из России, время от времени кто-то что-то и покупает...
Рядом дом «от России» — разрушенные прямым попаданием дома строят заново из «гуманитарных строительных материалов» за счет Москвы. Если, конечно, их хозяева не уехали в Россию или Украину. Это типичные небольшие комфортабельные домики со встроенной кухонной мебелью и техникой, хорошо знакомые жителям Дебальцево. Когда их строят, заборы зачастую не трогают — они так и остаются продырявленных осколками — выходит довольно живописно.
Строитель, попросивший не называть его имени, рассказал, что деньги Россия выделяет в обход бюджета «ДНР». Есть частный подрядчик, который и проводит экспертизу, составляет смету и нанимает субподрядчиков на конкретные проекты. Российские деньги идут только на оплату строительных работ, все материалы от стекла до шифера привозят отдельно, белыми гуманитарными конвоями.
«Иногда краска плохого качества», — в сердцах бросает он во дворе школы, тыкая пальцем в здание, на стенах которого видно, как розовая краска не пережила и одной зимы и уже облезла.
Вчера была война
Символом украинского Иловайска в 2014-м стало здание 14-й школы, где закрепились бойцы добровольческого батальона «Донбасс».
Сейчас школу капитально отремонтировали, можно сказать, заново построили, ведь район накрывало всеми видами артиллерии. На стенах недавно отстроенных подсобных помещений краска тоже уже облупилась.
Следы от взрывов на асфальте остались до сих пор. На месте, где 1 сентября должна состояться линейка, две женщины дергают траву, проросшую сквозь трещины в асфальте. «Не знаю, как за неделю, но до 1 сентября все почистим, это точно», — говорит одна из них и отправляет нас к директору.
Вся жизнь Ольги Витальевны Кирияк связана с этой школой. Она окончила здесь восьмилетку, в 1988-м отсюда пошла в педтехникум, сюда же вернулась учителем младших классов. После боев 2014-го взяла на себя руководство школой.
«Старая наша директор теперь руководит первой школой города Харцызска, — объясняет Ольга Витальевна. — Она много лет была директором этой школы, вложила сюда много сил и души, ей очень трудно было оставаться здесь после того, что случилось. Вы видели, как здесь было страшно?»
Мы видели фотографии. Ольга Витальевна тоже их видела. А также то, что осталось от школы после боев. «Мы поехали, когда была война, потому что наш дом рядом, — объясняет директор. — Бабушка оставалась. Она до сих пор утверждает, что все равно никуда бы не поехала. Для нас все прошло относительно хорошо — прямых попаданий не было, немного осколками повреждена крыша, разбито окно», — вспоминает она.
Для такого небольшого городка школа большая и удивительно красивая.
«С октября 2014-му школу закрыли на ремонт, учителя и дети в других школах [учились], а из нашего коллектива только шесть человек осталось, — рассказывает Ольга Кирияк. — Я, завхоз и четыре сторожа. Так год и прожили. Не было окон, стекла. Как могли, постепенно закрывали по периметру отверстия и дыры, в пищеблоке поставили “буржуйку”, так и зимовали. Школу круглосуточного охраняли, чтоб не растащили здесь все».
В третий этаж попал «Град»: остатки ракеты застряли в перекрытии между вторым и третьим этажами. Крыши не было... Осколки превратили шифер в решето. От прямого попадания в первый этаж, где находится окно возле центрального входа и гардероб, осталась дыра.
И только ремонтом дело не ограничилось — сюда по гуманитарной программе привезли новые российские учебники, оборудование для классов: парты, столы для учителей, стулья, шкафы, доски. «Передали два проектора и два ноутбука — все в 2015 году. Программа у нас “ДНР-овская”, но под российскую. Переходный период, понятно же», — рассказывает Ольга Кирияк.
Зачислены автоматом
Сейчас в иловайской школе № 14 учится чуть больше детей, чем до войны. Тогда было 183 ученика, теперь — 188. В 2017 году было 16 выпускников.
«Пионерской организации у нас нет, но в каждой школе есть какая-то своя, детская. В городе есть организация «Молодая республика», туда должны входить все подростки с 14 лет. Так же, как и все учителя и техперсонал наш автоматически стали членами общественной организации «Донецкая республика», — рассказывает директор.
Пока мы поднимаемся на второй этаж в кабинет Кирияк, рассматриваем картины, нарисованные мамой одного из учеников. На их фоне в свое время фотографировались украинские бойцы. Снаряды и зима 2015 сжалились над ними. Рядом теперь находится стенд с символикой самопровозглашенной республики, а напротив — наглядная агитация за участие детей в школьных мероприятиях. Каждый класс имеет свое название от «Добрика» до «Юных патриотов», 11-й класс — «Новое поколение».
До войны школа была украинской и язык преподавания был только украинским.
«Сейчас, конечно, русская школа, как и везде, — констатирует Ольга Кирияк. — украинский язык и литература преподаются вместе один час в неделю. Как-то так... Есть еще “уроки гражданской ответственности”, где изучается все, что касается республики. И русский язык, в зависимости от класса, 4-5 раз в неделю. Плюс русская литература 3-4 часа».
Выходим на улицу, наши знакомые продолжают дергать траву. «Я уборщицей в школе работаю, заработная плата 3,5 тысячи рублей (1,5 тыс гривен), у учителей обычно и 10 тысяч может быть. В городе работа, в основном, только в бюджетной сфере — в школе, в исполкоме, коммунальных службах и немного на железной дороге. А мужчины наши преимущественно на заработках всяких», — рассказывает одна из женщин, которая представляется как Юлия.
Иловайск транзитный
На улице отовсюду слышен грохот строительной техники, но в магазине стройматериалов — сплошной пессимизм. Точнее сказать, это даже и не магазин — небольшой уголок. Продавец боится фотоаппарата и раздражается: «И так торговли нет, уже все отремонтировали до 2017 года».
Мы едем по городу и почти сразу натыкаемся на памятник российским гумконвоям — белый «КАМАЗ» на постаменте.
«“КАМАЗ” видел немало: зашпаклевана кабина, поездил он на своем веку!» — говорит наш водитель. На стороне памятника надпись — посвящение российскому МЧС. А на фронтоне — табличка «Донбассу от семьи Журавлева». Похоже, какая-то семья пожертвовала грузовик местной власти, а его использовали для памятника.
Пока наша машина заправляется (бензин А95 — 44 рубля (18 гривен) за литр, А92 — 42 рубля), разглядываем местную автомойку и магазины. На автомойке скучающие мойщики называют цену — 270 рублей (115 гривен). Это дорого — в Донецке мойка обходится в 100-150 руб.
«Масло машинное — 1200 рублей, то, что я в Донецке за 800 беру!» — жалуется водитель.
Иловайск — транзитный. И это сказывается на городе. Еда дешевле, чем в Донецке: свинина по 220 рублей, сало по 150, местные овощи и фрукты просто сами просятся в багажник (помидоры от 23 рублей, капуста и арбузы по 12, дыни — 50 рублей за кило). А вот то, что вдоль «стратегической трассы», — нацелено на «богатых путешественников». Совсем другое дело.
Здесь есть кинотеатр, и он работает, о чем свидетельствуют афиши в центре. Ленин на одноименном площади, знак «Я люблю Иловайск» и потрясающий, огромный, как египетская пирамида в пустыне, железнодорожный вокзал. Он напоминает о советских временах, когда только пассажирских поездов здесь считали сотнями в сутки, торговля бурлила, к вагонов носили пирожки, пиво, груши, персики...
Сейчас три одинокие девушки в оранжевых жилетах, как и женщины во дворе школы, дергают траву, железнодорожное жизни едва теплится только на втором пути, где расположились пригородные кассы.
«У нас хватает электричек, — рассказывает местная кассирша, — Конечно, не то, что раньше. Когда пришла на работу, через вокзал 70 пар пассажирских шло, 140 поездов в сутки, плюс грузовые. Сейчас, кроме электричек, один пассажирский в 15:40, до Успенки, 3 вагона гоняет...»
В Успенке — российская граница, оттуда ходят электрички в Ростов-на-Дону. Также ездят в Дебальцево, в Ясиноватую. Самый дорогой билет — 30 рублей (13 гривен), самый дешевый — 12.
На пустой дороге появляется маневровый электровоз. Проходя мимо, слышим: «Кто такие? Документы есть ли военных звать?!» — кричит парень из кабины.
Идем представляться. Парень — помощник машиниста — оказался довольно разговорчивым и пообщался с нами, пока старший получал задания от диспетчера.
«Журналисты? Напишите, что я 3,5 тысячи рублей получаю! — убивается парень. — Мне с такой зарплатой ничего не страшно!»
«В прошлом месяце 6,5 тыс. рублей, в этом будет 8, — подтверждает его руководитель, который вернулся к поезду. — А в Украине машинист 15 тыс. гривен получает (34 тыс. рублей). А эти все концерты здесь устраивают».
«А у меня тоже 3,5 и меня все устраивает, так и запишите! — улыбается девушка в жилете. — У меня подсобное хозяйство есть, и на рынке все есть. К нам за салом отовсюду едут — такое сало».
Идем по пустому пространству огромной станции, минуя одиноких прохожих. Мы успели посмотреть почти весь крошечный город, по программе остается только установленный недавно памятник дворнику, рядом с коммунальным предприятием «Бион». Нам его «прорекламировали» в местном похоронном бюро.
В прифронтовых городах вместо международного «коэффициента бигмака» является безошибочный ценовой «коэффициент гроба». Самый дешевый «социальный» гроб в Донецке — 800 рублей (350 гривен), в местном частном заведении — 1100.
«В “Бион” будет 1300. Затем пожалеете!» — предупреждает продавец, когда понимает, что прекрасный красный гроб мы не будем покупать.
Дворник из бессмертного советского мультфильма действительно впечатляет. Стоит напротив здания, где на фронтоне портреты погибших «Моторолы» и «Гиви». Последний в свое время работал в Иловайске.
Новые герои
Отправляемся в соседнее Грабское — село, в котором три года назад замкнулся Иловайский котел. Не путайте Грабское с Грабово, в районе которого упал малазийский «Боинг». Здесь каждое село имеет собственные памятники, истории и трагедии.
Сразу после выезда из города встречаем живописную картину на бахче.
Из трех огромных куч арбузов снует семья фермеров, они живо торгуются с горожанам, которые подъезжают на машинах. Арбузы отсортированы по размеру — по 7, 8 и 9 рублей за килограмм. Взвешивает сын фермера, а хозяин, приземистый и крепкий мужчина, чем-то похож на хоббитов из книг Толкиена, с улыбкой наблюдает за его работой.
«В следующем году на этом поле будет пшеница, — рассказывает он. — У меня здесь 700 гектаров земли в аренде, три трактора, комбайн “Джон Дир”. Люди работают, держу, как могу, ведь хороших трактористов нет, а у меня их два. И я им очень хорошо по местным меркам плачу — 15 тысяч рублей (6,5 тыс гривен). Сейчас по пять тонн ячменя всем бесплатно дал, год же работали».
Поэтому смотрит мрачно и добавляет: «Этот трактор и комбайн у фермера из Старобешево взял за хорошую цену. У него жену в машине убило прямым попаданием в 2014-м, на куски! А он еще напротив кладбища сам живет... Короче, сказал, что ему уже ничего не надо. Распродал технику и поехал куда-то Россию. А техника хорошая».
Фермера зовут Виталий Рублевский и он говорит, что уже ничего не боится.
«Кто же знал, что так будет... война... В июле 2014-го хлеб собирал под “Градом”, — улыбается он. — Утром накрыло, а в обед поехали собирать! Я с четверга по воскресенье тогда все собрать успел. 11 августа началось, 12-го еще терпимо было, а 13-го здесь уже земля горела, как начали в 10 утра и до ночи бомбили».
Читайте также: «Мины мы называем картошкой»: как фермеры на Донбассе во время «хлебного перемирия» собирают урожай
Соседнее поле принадлежит другому фермеру, пшеница там уже собрана, а в 2014 году все сгорело, в отличие от уже убранной пшеницы Виталия. В этом году он продал подсолнечник и пшеницу посредникам в Россию. Теперь распродает арбузы. У него все под контролем — кроме войны и цен на запчасти. За несколько лет нужно обновлять технику, какие средства, он пока не знает.
Нашу идею с поездкой в его родное Грабское не одобряет. «Вы дальше переезда езжайте, там дома были, которые в 2014-м полностью снарядами разбило, — говорит Рублевский. — Наша продавщица как в тапочках и халате выскочила, так до сих пор и живет — дом сгорел вместе со всем. И им что-то ничего не восстанавливали и о компенсации ничего не слышно. О них напишите, возможно, поможет».
В Грабском в будний день людей на улицах нет, видим дом с характерными перепадами цвета кирпича — восстановленные участки стены белее. Во дворе только отремонтированной школы — прекрасная детская площадка. Двери здания закрыты. Дети сюда точно пока не ходят — нижние ветви всех деревьев ломаются от переспевшей алычи.
И еще там появился памятник. На разбитом снарядом бетонном столбе накручены пластмассовые цветы, георгиевская лента, на бумажке под скотчем список из шести фамилий и позывных. Дата — 13 августа 2014 года.
