Владимир Макей: покажите где — я тоже поставлю подпись за независимость!

Никаких "политических консультаций" в рамках углубления интеграции Беларуси и России не ведётся, а независимости Беларуси ничто не угрожает. Но публиковать проект программы интеграции пока не имеет смысла. Об этом, а также о том, какой язык он указал родным во время переписи, когда в Беларусь приедет Папа Римский и рисует ли Москва "красные линии" на нашем пути к улучшению отношений с Западом — в большом интервью пяти независимым СМИ министра иностранных дел Владимира Макея. На это интервью мы договаривались давно, и вот только сейчас у министра появилось время, и он выполнил обещание.
 

Уже несколько поколений белорусов родилось в независимом государстве, и в другом себя не видят

— 15 октября состоялись консультации МИД Беларуси и России по поводу взаимоотношений наших стран с США и Канадой. Это было из-за инцидента в Минске с гражданкой России Анной Богачёвой? И почему Беларусь должна согласовывать свою внешнюю политику с Россией?

— У нас есть программа взаимодействия в области внешней политики с МИД России в рамках Союзного государства. Там прописаны все мероприятия, которые мы планируем провести на следующие два года. Это и консультации, и другие мероприятия вроде недавнего, когда мы вместе с моим коллегой Лавровым открывали выставку к 110-летию бывшего министра МИД СССР Андрея Громыко. Нормальные плановые консультации, которые поочерёдно проводятся то в Минске, то в Москве. И с упомянутым случаем ничего общего не имеет. Во время таких встреч мы не согласовываем внешнюю политику Беларуси с представителями Российской Федерации. Мы выражаем свою точку зрения на ситуацию в регионе, на отношения с тем или иным государством. Такие же консультации мы проводим и с рядом других стран. В том числе теми, которые являются членами ЕС.

— На форум "Минский диалог" приезжал редактор "Эхо Москвы" Алексей Венедиктов, и у него был ужин с вами, после которого он написал...

— Он уже написал, что встречался со мной?!

— Не было такого ужина?

— Был ужин...

— Венедиктов написал по итогу, что сейчас происходят не только консультации по экономическому углублению интеграции Беларуси и России, но и политические консультации. Действительно ли они проходят, что там обсуждается, создание каких политических наднациональных структур предлагается и чем это нам грозит?

— Не видел этого материала и удивлён, что он так прокомментировал наш разговор, наш совместный ужин. Который был довольно интересным и конструктивным. Он много интересного рассказал о ситуации в России, о разных взглядах и мнениях, в том числе и в отношении Беларуси.

Сразу хочу сказать: никаких политических консультаций, которые имеют отношение к нашей так называемой углублённой интеграции с Россией, не ведётся и не планируется вести.

Идут переговоры по экономическому углублению интеграции в ряде интересных для нас сфер, которые имеют большое значение для экономического развития нашей страны.

Больше, чем заявить: "Нет, никаких политических консультаций не ведётся", я сказать вам не могу.

— В интервью РБК вы говорили, что в программу интеграции предполагалось включить неприемлемые для Беларуси предложения. Что это за предложения-то были?

— Изначально содержались положения по созданию определённых наднациональных структур. Что связано с политической составляющей интеграции Беларуси и России. Но на встрече президентов Беларуси и России в ходе Форума регионов в июле в Санкт-Петербурге обсуждались все предложения сторон и однозначно была признана нецелесообразной работа над предложениями, содержащими политическую составляющую.

Например, нет смысла сейчас говорить о создании единого Центрального банка, если мы не достигли нормального уровня экономического сотрудничества на данном этапе. Есть проблемы, которые необходимо решать сейчас, а не строить крышу, а потом под неё подводит фундамент. Такова логика белорусской стороны.

Но на первоначальном этапе представители, я так понимаю, представители среднего уровня российских министерств внесли предложения, которые были абсолютно неприемлемы для белорусской стороны. И расходились с нашими представлениями о углублении интеграции. Поэтому на встрече двух президентов такая позиция была поддержана и было принято решение полностью направиться на вопросы более глубокой экономической интеграции.

— Может, стоило бы опубликовать программу интеграции до её подписания?

— Есть разные мнения по этому поводу... Сейчас ведётся работа на дорожными картами, и надо посмотреть, что в итоге вырисуется до конца ноября и начала декабря, когда мы будем отмечать 20-летие Союзного государства и когда планируется встреча президентов Беларуси и России. Там будет обсуждаться ситуация с подготовкой этих дорожных карт. Полагаю, публиковать сейчас эти рабочие документы не стоит. На встрече президентов будет принято решение о том, как проинформировать общественность о той работе, которая сейчас ведётся.

— Статья в "Коммерсанте", высказывания Венедиктова о политических консультациях — всё это походит на информационную провокацию, раз, по вашим словам, ничего такого нет. Как нам таким провокациям противостоять?

— Иногда невозможно объяснить логику действия тех или иных государств. В том числе в контексте двусторонних отношений с Беларусью. Поэтому я считаю, что этот вопрос нужно адресовать тем, кто это всё начинает с той стороны. Что касается публикации в "Коммерсанте", то мне кажется, что это было сделано умышленно и с определёнными целями. Но я не считаю, что это официальный взгляд руководства России. У нас сейчас нормальные отношения между министерствами, работающими над дорожными картами, хорошие отношения между главами наших государств. Я считаю, что мы всегда найдём взаимопонимание по тем проблемам, которые существуют в отдельных областях нашего экономического сотрудничества.

— Некоторое время назад премьер-министр Румас обещал, что программа интеграции будет опубликована, но этого не сделано, и в обществе чувствуется обеспокоенность, так как создаётся почва для манипуляций и подогреваются страсти... Так почему не обнародовать то, что есть? И уверены ли вы, что люди согласятся с разработанной программой?

— Не сказал бы, что люди так уж переживают по поводу того, какие документы будут приняты относительно более глубокой экономической интеграции Беларуси и России. Я тоже встречаюсь с людьми и вижу: главное, что их волнует, — чтобы была работа, хорошая зарплата и так далее. Определённые круги это, конечно, волнует, но ещё раз скажу: публиковать какие-то проекты документов или какие-то наработки сейчас нецелесообразно. Давайте подождём начала декабря, когда состоится встреча [Александра Лукашенеко и Владимира Путина] и будут приняты конкретные решения по всем вопросам. Я сейчас не уверен даже, что в нашем министерстве смогут реализовать все планы, которые содержатся в проекте программы углублённой интеграции. Надо подождать встречи двух президентов, где будут приняты конкретные решения. Но я абсолютно не вижу никаких опасностей для Беларуси. Уже не один раз заявлялось: не надо бояться того, что кто-то будет сдавать свой суверенитет или продавать его.

— Но пока это только обещания!

— Ещё раз: всё, что сейчас делается, — делается в соответствии с национальными интересами нашей страны. Я не понимаю: как мог бы первый президент страны, который создал это независимое государство, продать эту независимость! Это абсолютно невозможно. Кем бы он тогда вошёл в историю?

Помните, выступая в парламенте с Посланием, президент однозначно сказал, что такое невозможно. Ведь у нас общество сегодня совсем другое, чем было 20 или 30 лет назад, когда только-только упала на нас эта независимость. Сегодня уже несколько поколений родилось в новом государстве, и эти поколения не видят себя в другом государстве — они видят себя в независимой и суверенной Беларуси. Я вижу это на примере своего 10-летнего сына, который знает о существовании независимой Беларуси, учится здесь, живеёт и намерен здесь и дальше жить.

— Может, в этих документах нет ничего, белорусской стороне нечего показать, и это даёт возможность российской стороне спекулировать на теме интеграции?

— Есть что показать. Я не понимаю, почему мы уделяем такое большое внимание этим вопросам, если чётко сказано, что никакой политической составляющей в этой программе нет. Есть планы заниматься выработкой согласованных, гармонизированных, где-то единых правил экономического развития. Например — согласованная промышленная политика, аграрная политика, согласованные какие-то таможенные правила, обмен информацией по вопросам перемещения товаров по нашим территориям. Что очень важно, так как много "серого" импорта с востока приходит на наш общий рынок. Что главное: всеми этими вопросами, которые отражены в этой программе, мы занимаемся в рамках Евразийского экономического союза. Почему-то это не вызывает никакой обеспокоенности. Мы там работаем в составе пяти государств. К сожалению, работа там идёт очень медленно по определённым вопросам. Поэтому то, что было принято решение ускорить эти процессы в рамках двух, — нормальное явление. Мы в любом случае придём к этому в составе "пятерки", но если это будет быстрее, если это будет выгодно для экономики Беларуси, то почему мы должны отказываться от этого?
 

Оставаться в Союзном государстве или выходить из него, может решить общество

— Зачем нам вообще Союзное государство? Другие страны договариваются насчёт всего вами перечисленного и без создания всяких союзных государств.

— Существуют соответствующие международные соглашения, которые мы обязались выполнять. Если общество посчитает нецелесообразным существование того или иного соглашения — общество может поднять вопрос и поставить его перед руководством государства. Руководство нашего государства учитывает общественное мнение, и соответствующее решение будет принято.

— Каким образом общество может этого добиться?

 

— Возвращаясь к вопросу о наднациональных органах, о создании которых говорила Россия, помимо Национального банка, о каких органах шла речь и почему российская сторона так легко от этой идеи отказалась?

— Ещё раз повторюсь, что предложения были сделаны представителями на каком-то среднем уровне. Внесены соответствующие идеи на рассмотрение глав государств. Но эти предложения были обсуждены ещё до встречи глав государств на уровне правительств. И мы договорились о том, что все предложения, направленные на более глубокую интеграцию между Беларусью и Россией, должны основываться на договоре Союзного государства, который был заключён почти 20 лет назад. Не надо изобретать какие-то новые идеи и предложения, нужно просто взять предложения того соглашения, которое было подписано 8 декабря 1999 года, и посмотреть, что сделано, а что нет. В результате все проекты программы и дорожные карты базируются абсолютно на положениях того договора двадцатилетней давности.

— Но там написано о единой Конституции...

— Да, планировалось, и я помню, что даже Павел Павлович Бородин разработал проект конституционного акта, но потом стороны договорились, что нет смысла начинать или продолжать работу над этой идеей, потому что нужно сначала обеспечить нормальный уровень экономической интеграции и сотрудничества.

— Вы сказали, что не понимаете, почему люди так переживают по поводу этой интеграции. Но люди тоже не понимают. Именно из-за того и была создана гражданская кампания "Свежий ветер" за независимость Беларуси, именно поэтому много известных людей подписались под эту компанию. Именно поэтому сейчас в "Фейсбуке" началась акция, где на аватарку себе люди привешивают хештег "Я за независимость". Потому что волнуются за независимость, не понимают, что будет. Был у нас когда-то такой председатель Нацбанка, который говорил, что повышения курса доллара не будет, и все сразу бежали в обменники, потому что знали, что, значит, будет. Вы можете, не по такому принципу, но гарантировать, дать слово Макея, что независимости Беларуси ничего не угрожает?

— (Смеётся.) На своём уровне я могу присоединиться к этой кампании в "Фейсбуке". Кстати, дайте мне, я тоже поставлю подпись за независимость. В нашем государстве есть институты, которые могут гарантировать от имени государства те или иные моменты. Поэтому мне кажется, что вы не по адресу обращаетесь, но ещё раз подчеркну: очень много раз глава белорусского государства однозначно подчёркивал, что никто не собирается сдавать независимость и свой суверенитет. Как бы это много ни стоило для нашей страны, но ситуация сейчас такова, что мы действительно почувствовали себя независимым государством, и так и останется в будущем.

— В рамках этой углублённой экономической интеграции будет создана новая экономическая инфраструктура или это будет на уровне действующих министерств?

— Насколько я помню, на встрече наших президентов договорились: надо посмотреть, где наше законодательство могло бы быть приближено друг к другу, где могли бы быть выработаны какие-то общие правила в, например, сфере промышленной или сельскохозяйственной. Эти вопросы могут рассматриваться на совместных коллегиях разных министерств, которые существуют. Возможно, какие-то новые органы могут создаваться, но сейчас существует достаточно институциональных механизмов, позволяющих нормально взаимодействовать между Беларусью и Россией.

— В статье "Коммерсанта" шла речь о едином энергорегуляторе, который будет контролировать рынки газа, нефти — что это за орган такой?

— Мы заинтересованы в том, чтобы были близкие или даже одинаковые условия для субъектов хозяйствования. И поэтому мы всегда говорили о едином рынке нефти и газа, электроэнергии. Что позволило бы белорусским субъектам конкурировать с российской продукцией. Я не могу сейчас сказать, содержится ли в программе интеграции пункт по созданию такого органа, — это не в компетенции МИД.

— МИД участвует в разработке программы интеграции — что вы можете сообщить нам из неё? Из того, чем именно МИД занимается в рамках этой разработки.

— Я больше не хочу обращаться к этому вопросу, потому что мы, кажется, уже всё обсудили.

— Но мы не получили ни одного четкого ответа!

— Обратитесь к Министерству экономики, которое непосредственно отвечает за подготовку этой программы.

— Господин Крутой сказал, что публикация программы может создать почву для манипуляций. Но мы видим, сколько этот отказ публиковать породил гипотез...

— Еще раз подчеркну: не существует даже мысли о возможности потери независимости и суверенитета белорусского государства. На этом — точка! И больше никаких спекуляций или инсинуаций не должно быть.
 

Думаю, руководство любого государства должно думать о плане "Б"

— На "Минском диалоге" шла речь о том, что разрушена вся система безопасности в мире. Как вы оцениваете перспективы Беларуси сохранить свою независимость в этом мире разрушенной системы безопасности? Какие опасности, как реальные, так и потенциальные, есть для суверенитета нашей страны, что делается, чтобы эти опасности уменьшить?

— Сложившаяся ситуация несёт определённые угрозы для Беларуси. Прежде всего — с экономической точки зрения. Мы сейчас несём определённые потери из-за того, что находимся между двух огней — между Россией и Евросоюзом. Которые ввели друг против друга санкции. Я считаю, что главной опасностью для нас является экономика, экономическое развитие, и президент Беларуси неоднократно высказывался по этому поводу. Ещё одна опасность — внутренняя. Поэтому нужно сделать всё, чтобы обеспечить нормальное экономическое развитие нашей страны. На что, кстати, направлен тот самый проект программы углублённой интеграции.

Что касается внешних угроз, то я их вижу в дальнейшей милитаризации нашего региона. Мы видим, что обе стороны принимают какие-то меры по, я сейчас не говорю о том, кто первый начал, а кто ответил, по милитаризации нашего региона и росту гонки вооружения. Есть планы по размещению дополнительных военных контингентов в странах, которые являются нашими соседями. Беларусь может быть также каким-то образом втянута в этот процесс, и это тоже может стать угрозой нашему суверенитету. Поэтому нужно внимательно отслеживать все эти шаги и соответственно реагировать на них.

Ещё одно, что может стать угрозой нашему суверенитету, — рост недоверия в отношениях между государствами. Это мы видим на примере отношений между Беларусью и другими государствами. Поэтому мы стараемся сделать те шаги и заявления, которые бы повлияли на этот процесс и поспособствовали тому, чтобы мы больше прислушивались друг к другу и больше доверяли друг другу.

— Из ваших слов можно сделать следующий вывод: главная угроза независимости — экономика, а углубление экономической интеграции с Россией работает на укрепление этой независимости...

— Я сказал то, что сказал. Я считаю, что любые шаги, любые действия, которые будут способствовать экономическому развитию Беларуси, будут в пользу укрепления нашей независимости и суверенитета. Но здесь нужно быть очень внимательным, чтобы не быть вовлечённым в процессы, которые не будут соответствовать национальным интересам Беларуси.

— Но Беларусь экономически сильно зависима от России. Если допустить, что отношения Беларуси и России обострятся, и Россия экономически захочет повлиять на нас, — есть ли у руководства Беларуси некий запасной план, альтернативные варианты поставок энергоносителей, другие рынки для сбыта нашей продукции?

— Да, в экономическом плане зависимы от России, но я не думаю, что в интересах России сделать так, чтобы Беларусь оказалась на грани экономического краха. Между нами существуют актуальные проблемы, но важно, что поддерживается диалог по этим проблемам и делаются попытки решить эти проблемы, найти компромиссный и взаимоприемлемый вариант решения. Что касается возможности гипотетической ситуации, о которой вы говорите, и плана "Б"... Думаю, руководство любого государства должно думать о возможных вариантах, когда может затормозится развитие экономики государства. Мы помним мировые экономические кризисы 2008 года, других лет и видим, что зависимость от одного источника не способствует тому, чтобы государство быстро выходило из таких финансово-экономических кризисов. Именно поэтому и было принято некоторое время назад решение о необходимости ухода от такой монозависимости. Чтобы диверсифицировать нашу экономику и внешнеэкономическую деятельность. Чем мы сейчас и занимаемся. Поставлена ​​задача разделить внешнеэкономическую деятельность по ⅓ между рынками Евразийского экономического союза, Евросоюза и странами "дальней дуги". Определённые сдвиги есть, но скажу честно: до этой цели ещё идти и идти. Но работаем. Задача — уйти от зависимости от одной страны и наладить сбалансированные отношения и с другими направлениями. Чем мы сейчас и занимаемся, налаживая отношения с ЕС, США и другими странами, которые являются дружественными для нас и открывают двери для Беларуси.

— Вы уже обратили внимание на то, что Европа и Россия сейчас находятся в состоянии конфронтации и мы между ними. Европа говорит о том, что суверенное дело Беларуси — находиться в связке с Россией. Россия говорит, что наши отношения с Европой это внутреннее дело Беларуси, и мы постоянно декларируем, что проводим многовекторную политику. Но в положении, когда мы между двух огней, как вы выразились, насколько реально сохранять многовекторную политику и как вы считаете, долго ли нам удастся держать баланс между Востоком и Западом и не слиться ни с одной из этих сторон?

— Да, сложно сохранять тот курс, который определён, — многовекторность внешней политики, но мы должны это сделать, потому что нам кажется, что именно в выстраивании позитивно-сбалансированных отношений со всеми нашими соседями, со всеми сторонами света и заключаются выживаемость и судьба нашего государства. Поэтому мы намерены и дальше развивать позитивную атмосферу в наших отношениях со всеми государствами. Это очень важно для нашей страны.

— Но многое ли от нас зависит, если ситуация накалена с двух сторон?

— Конечно, мы небольшое по размерам среднеевропейское государство и мы не являемся геополитическим игроком, о чём много раз также говорил глава белорусского государства: у нас нет ни ресурсов, ни мощи, чтобы играть роль геополитического игрока. Поэтому всё зависит от нас — от выверенных шагов и во внутренней, и во внешней политике. От того, какую позицию мы будем занимать по ряду вопросов, которые являются конфронтационными и в региональной, и в мировой повестке дня. Поэтому очень важно до конца просчитывать наши подходы, наши позиции и соизмерять их с нашими национальными интересами. Я не буду затрагивать сейчас какие-то конкретные вопросы, но нам кажется, что до сих пор Беларусь старалась занимать взвешенную позицию в ряде вопросов, которые вызывают конфронтацию между Востоком и Западом, и мы всегда при этом действовали исходя из наших национальных интересов.

— Но голосовали всегда так, как голосует Россия.

— Не всегда. Когда мы голосуем по тому или иному вопросу, мы всегда стараемся довести до всех наших партнёров мотивы нашего голосования по тому или иному вопросу и в большинстве случаев мы находим понимание и со стороны даже тех партнёров, которых касается та или иная резолюция.
 

Белорусский язык — это язык нашего народа, нашей нации

— В определённых российских кругах как одна из причин такой форсированной интеграции, которую последний год мы наблюдаем, называется то, что Беларусь дерусифицируется: мало русского языка, много, наоборот, белорусского языка, какие-то национальные движения есть. Об этом, кстати, говорил и посол Михаил Бабич при котором, опять же, тема интеграции снова поднялась. Как вы на эти обвинения реагируете?

— Обвинять Беларусь в том, что она дерусифицируется, это по крайней мере неуместно. Потому что у нас существует два государственных языка, наверное, это единственное государство в мире, где русский язык является вторым государственным языком. И наоборот, нужно больше внимания уделить развитию белорусского языка, потому что небольшое количество населения говорит, к сожалению, по-белорусски. Но я считаю, что искусственно подогревать этот процесс тоже не надо. И вы знаете взгляд руководства государства на то, что нужно обеспечить условия для того, чтобы тот или иной человек мог иметь право свободно выбирать, на каком языке ему говорить.

Я считаю, что мы избежали благодаря нормальной и разумной политике государства тех опасных ситуаций, которые существовали в некоторых наших даже соседних государствах и которые были связаны с употреблением национального языка. Да, существуют определённые заявления в России насчёт того, что якобы Беларусь стремится развивать белорусскость, связанную с тем, что кто-то начал ходить в вышиванках или публично говорить по-белорусски. Но ещё раз хотел бы подчеркнуть, что никакой опасности для русского языка не существует и не будет существовать. Идёт нормальный процесс сосуществования двух языков, и то, что кто-то пытается уделить больше внимания белорусскому языку, — тоже нормально. Потому что белорусский язык — это язык нашего народа, нашей нации. И если он употребляется меньше, то, я думаю, надо больше внимания уделить его развитию.

 — А вам не кажется, что государство должно больше уделять этому внимания? Да, мы и вас видели в вышиванке, было приятно. Но, может, как-то способствовать самоидентификации белорусов? Может, больше помогать белорусам понять, что мы белорусы, а не русские со знаком качества? Есть такая пословица: "Лучший охранник границы — язык народа". Может, на это больше внимания обращать?

— Государство создало условия для нормального развития и сосуществования обоих языков. Мне кажется, что со стороны государства сделано всё, а всё остальное зависит непосредственно от нас с вами. Сейчас, кстати, идет перепись населения, и интересно будет посмотреть, сколько белорусов считают белорусский язык своим родным. Я, например, считаю белорусский язык своим родным, потому что я учился в белорусской школе. К сожалению, не всегда в повседневной жизни получается говорить по-белорусски, но и для меня, и для моей семьи белорусский язык является родным. Поэтому ещё раз хочу подчеркнуть: всё зависит от нас.

— А сын ваш учится в белорусской школе?

— К сожалению, нет.

— А почему так произошло?

— Так сложилась ситуация...

— Ситуацию создали люди, Министерство образования...

— Хорошо, что мы разговариваем с ним на белорусском языке дома, хорошо, что он стремится и учит белорусский язык. Ещё раз: это зависит от нас. Считаю, что не надо насильно заставлять людей учить белорусский язык. Это не поймут в обществе и также соответствующим образом будет интерпретировано в некоторых других государствах.

— Но немного странно, что независимая страна должна оправдываться перед своими соседями за то, на каком языке здесь говорят люди.

— А никто и не оправдывается.

— Российская сторона позволяет себе высказывать претензии Беларуси, на каком языке здесь вывески вешать, что здесь ущемляют русскоязычных. Извините, это — Беларусь, здесь два государственных языка. И если люди хотят говорить на белорусском языке, то они будут говорить по-белорусски.

— Согласен с вами. И об этом было сказано на самом высоком уровне. Условия для развития обоих языков есть. Да, у нас меньше сейчас школ обучают на белорусском языке, но если мы будем видеть, что всё больше и больше людей стараются изучать белорусский язык, то будет принято соответствующее решение. Не думаю, что сейчас проблема записаться в белорусскоязычный класс...

— Это огромная проблема!

— Нужно обратиться в Министерство образования, чтобы выяснить, действительно ли это является проблемой.

— Возможно, один класс на район можно найти, но что касается высшего образования, то в университетах нет белорусского языка совсем.

— Не надо искусственно делать так, чтобы кого-то заставить изучать белорусский язык или заниматься на нём. Всё должно быть сделано естественным образом.

— Но вопрос в том, что нет альтернативы: молодой человек приходит в университет и у него нет выбора, на каком языке учиться, так как белорусский язык вытеснен.

— Если будет видно, что большинство людей будет готово к тому, чтобы разговаривать на белорусском языке, готово изучать его, я не думаю, что будет проблема у Министерства образования открыть классы, в вузах обеспечить обучение части студентов на белорусском языке. Надо же ещё учитывать, что у нас очень много иностранцев приезжает обучаться (их около 30 тысяч). Они приезжают и учатся по-русски, так как русский язык, нужно согласиться, всё-таки более употребителен в мире. Заставлять их учиться по-белорусски будет тоже не совсем правильно. Хотя есть и хорошие примеры, когда даже в Испании диссертации защищают на белорусском языке [речь об Анхеле Эспиносе. — Еврорадио].

Кастусь Калиновский принадлежит Беларуси и истории Беларуси, но пусть лежит там, где погиб

— Чем закончилась экспертиза останков предполагаемого брата Калиновского? Что вообще планирует МИД на 22 ноября — какое участие в перезахоронении Кастуся Калиновского?

— Насколько мне известно, экспертиза проведена, сейчас идёт анализ той информации, которая получена. Белорусская сторона находится в контакте с литовскими партнёрами. Сейчас обсуждается проведение мероприятия, которое состоится 22 ноября. Я думаю, что белорусская сторона также будет участвовать в нём.

— Кем будет представлена белорусская сторона?

— Это пока не обсуждалось, но я считаю, что Беларусь должна быть представлена ​​на довольно высоком уровне. Мне кажется, что это является очень существенным для Беларуси, для нашей истории.

— Но не на высшем уровне?

— Не думаю.

— Каково ваше личное отношение к личности Кастуся Калиновского?

— Считаю, что Кастусь Калиновский принадлежит Беларуси и истории Беларуси. В советское время в учебниках истории мы читали о нём как о герое, который боролся с царизмом. На мой взгляд, и Кастусь Калиновский, и Тадеуш Костюшко, памятники которому, кстати, находятся даже в США, и Игнат Домейко, который много путешествовал, — они все принадлежат нашей истории. И не надо подводить какие-то политические мотивы под те или иные ситуации, связанные с этими именами.

История должна быть объективной. Они родились на нашей земле, они принадлежат Беларуси, нашей истории. Не надо делить, кому они больше принадлежат: или Польше, или Литве, или Беларуси. Это наша общая история. Если они побывали на территории этих разных стран, то надо сделать так, чтобы они принадлежали нашей общей истории. Чтобы мы не уточняли, чей это герой больше. Помню, как в 90-е Борис Ельцин во время своего выступления в Конгрессе США упомянул, что автор патриотической песни "God Bless America" — Ирвинг Берлин — имеет российское происхождение. Но на самом деле он родился в Беларуси, и им мы тоже можем гордиться. Кстати, очень много известных имён США имеют свои корни в Беларуси.

— Но Калиновский — он национальный герой Беларуси?

— Национальный или нет, пусть с этим разбираются историки, проводят различные научные конференции по этому поводу.

— Тем не менее вы сказали, что принадлежит земле белорусской, но, чтобы он лежал в земле белорусской, МИД делает какие-то шаги?

— Очень сложный вопрос, и у меня нет однозначного ответа на него. Мне кажется, что если человек погиб там, где он сейчас находится, то зачем переносить его кости в какое-то другое место? Что мы с этого получим?

— Пантеон героев должен быть у белорусского народа для усиления самосознания.

— Насчёт этого есть разные мнения. Кстати, прочитал, что Зенон Позняк где-то высказался категорически против переноса останков Калиновского в Беларусь и считает, что он должен оставаться там, где находится. Я здесь больше согласен с Зеноном Позняком, чем с теми, кто поддерживает идею о переносе его останков. Если будет принято соответствующее решение о создании пантеона героев, то тогда нужно выработать определённые системы подхода к этому. Тогда надо думать и о том, чтобы Максима Богдановича перенести из Ялты. Тогда только и займёмся поиском и переносом этих останков.

— В поисках вам помогут. Есть, например, инициатива "Белорусская национальная память".

— Я высказал своё мнение: считаю, что не надо тревожить кости героев. Пусть лучше они находятся там, где они умерли, где они погибли.
 

Отмена визита Могерини не связана с визовым соглашением

— К белорусско-европейским отношениям. Сорвался визит Федерики Могерини не так давно. То, как объясняли это достаточно высокие должностные лица, звучит немного неубедительно. Высказывается предположение, что на этой встрече официальный Минск хотел подписать визовое соглашение, а Евросоюз на это не пошёл. Скажите, это правда или нет? Где сейчас контрольная точка по подписанию визового соглашения между Беларусью и ЕС?

— Отмена визита Могерини не связана с возможностью или невозможностью подписания соглашения об облегчении визового режима между Беларусью и Европейским союзом. Уже задавали вопрос на этот счёт. Так получилось, что эта идея о проведении встречи высокого уровня в рамках “Восточного партнёрства” в Беларуси ещё была озвучена в феврале этого года, затем мы обсуждали этот вопрос с коллегами в мае этого года в Брюсселе. Не хочу критиковать никого, но наши европейские партнёры запоздали с предложением конкретных дат и конкретных мест проведения данного мероприятия. Когда мы получили от них информацию, это был уже сентябрь этого года. Графики уже были свёрстаны и у руководства государства, и у Министерства иностранных дел. И произошли действительно накладки. Связанные в том числе с проведением форума Беларуси и Украины, других мероприятий и проведением “Минского диалога”. Мы разъяснили нашим партнёрам, что не получается проведение полноценной такой встречи. Было достигнуто понимание относительно переноса этой встречи.

Дату пока не могу сказать, но мы готовы обсуждать это с коллегами. Никакого подписания соглашения, это я говорю совершенно откровенно, по облегчению визового соглашения и соглашению о реадмиссии не планировалось. Европейский союз пока не готов и не выполнил все процедуры и формальности, связанные с подписанием этого соглашения. Наша совесть чиста. Мы готовы подписывать эти соглашения, мы готовы сделать так, чтобы визы для наших граждан стоили не 80 евро, а 35 евро. Сейчас ждём ответа от наших европейских партнёров. Там тоже всё идёт поступательно, процедура запущена. Но, к сожалению, в силу огромной бюрократии в Европейском союзе там надо досогласовать ряд технических моментов, которые и задерживают этот процесс. 

— Стоит ли ожидать, что после утверждения новой кандидатуры на пост верховного комиссара по внешней политике ЕС Беларусь сразу же направит приглашение на то, чтобы эта персона приехала к нам? 

— Мы договорились с коллегами и представителями Евросоюза о том, что эта встреча не отменяется, а переносится. То есть подразумевается, что в ней будут принимать участие соответствующие представители ЕС. Ещё раз повторюсь, что о каких-то конкретных датах пока речи не идёт. В силу того, что и в Брюсселе сейчас идёт формирование новых структур. Вы сами видите, что там с этим есть определённые сложности. Европарламент то отклоняет, то поддерживает новые предложения. Поэтому я думаю, что весь процесс займёт ещё определённое время. 

 — Говоря о визах, почти год назад МИД заявил о том, что соглашение о признании виз с Российской Федерацией уже готово и остались только внутригосударственные процедуры. Вопрос в том, почему мы так тянем? Когда будут подписаны эти соглашения? Или же мы связали это с вопросами интеграции? 

 — Вопрос находится в нашей повестке дня. Мы анализируем те вещи, которые там есть, положения этого соглашения. Мы будем это обсуждать с нашими российскими коллегами.

— Так а что не так? Почему не подписываете, если это сугубо внутригосударственные процедуры? Если оно готово, то почему до сих пор не подписано?

— Оно готово, но, честно говоря, мы хотели бы посмотреть на него более внимательно, потому что там всё-таки сохраняется возможность контроля граждан третьих стран на совместной белорусско-российской границе. Что не совсем устраивает белорусскую сторону. Поэтому мы занимаемся работой над этим соглашением. 
 

У нас есть национальные интересы. И мы будем говорить от имени Минска, а не от имени Брюсселя, или Вашингтона, или Москвы

— И последний вопрос про интеграцию. Вы неоднократно говорили, что, прежде чем вести речь об углубленной интеграции, нужно решить все актуальные проблемы с российской стороной: цены на нефть и газ, налоговый манёвр и так далее. То есть если эти проблемы не будут решены до декабря, то белорусская сторона готова не подписать программу об интеграции? 

 — Я не могу говорить однозначно, готова или нет, но логика наших действий такова, что действительно, зачем говорить о какой-то интеграции, о каких-то стратегических целях, ближних или среднесрочных, то прежде мы должны решить проблемы, которые лежат на поверхности. Цены на нефть, цены на газ, налоговый манёвр, проблемы с поставками нашей промышленной и сельскохозяйственной продукции. И сейчас наши делегации активно занимаются в том числе работой над этими вопросами. 

 — В декабре эти вопросы не будут решены. Что будет делать белорусская сторона?

 — Не могу сказать. Это всё гипотетически, кто и что может делать. Поставлена задача найти развязку этим вопросам. Так что давайте подождём декабря.

— Об отношениях с ЕС и, может быть, США. Налаживаются отношения, приятно на это смотреть. Тем не менее есть, может, какие-то "красные линии", красные флажки, за которые Беларусь заходить остерегается, потому что смотрит на восток и думает, что если мы туда шагнём, то как на это отреагирует Кремль? Есть эти черты или нет?

— Я говорил, что мы, проводя свою внешнюю политику, всегда думаем о том, чтобы не навредить. Что касается нашей внешней политики и развития отношений с Европейским союзом и с Соединёнными Штатами Америки, то мы всегда говорим, что не собираемся разрывать отношения с Россией. И даже наоборот, что мы собираемся их укреплять.

Мы всегда говорим, что не собираемся дружить против России. И эта точка зрения принимается, для нас это действительно "красная линия", которую мы не можем перейти.

Поэтому мы, конечно же, учитываем отношения с Россией, когда развиваем наше сотрудничество с Европейским союзом и другими западными государствами. Но это не означает, что мы во всём будем прислушиваться к тому, что делает Россия и хочет, чтобы делали вслед. У нас есть национальные интересы. И мы будем говорить от имени Минска, а не от имени Брюсселя, или Вашингтона, или Москвы.

— Среди барьеров, которые мешают нам выстраивать отношения с Европой, есть и вопрос отмены смертной казни. Все соседи с этим солидарны, даже в соседней России введён мораторий на смертную казнь. И множество должностных лиц, что в Европе, что на Востоке, говорят, что это должно быть всё-таки политическое решение, а не решение общества. Каково ваше мнение на этот счёт? Может ли Беларусь принять политическое решение хотя бы в введении моратория, что у нас прямо прописано в Конституции? 

 — Любое политическое решение может быть принято. Но любой политик должен соизмерять последствия того или иного решения с настроениями в обществе и с состоянием общества. Так что сложный вопрос. Но что касается смертной казни, то я не готов привести какие-то цифры, говорящие о том, что большинство против. Сейчас, я думаю, если проводить референдум, то большинство граждан бы высказалось за сохранение смертной казни. Это показывают и независимые опросы, проведённые в том числе и с участием Европейского союза.

Легко говорить о том, почему бы не принять политическое решение. Но когда мы говорим в наших беседах с представителями того же самого Европейского союза на тему, почему бы не принять решение в пользу Беларуси, то слышим в ответ, что у нас есть общественное мнение, СМИ пишут, что нас не так поймут, потому что Беларусь в общественном мнении выглядит негативно. Поэтому когда тебя не касается, легко об этом говорить, о том, что можно принять какое-то политическое решение. Ещё раз повторюсь, что политик должен соизмерять свои политические поступки с настроениями общества. Я думаю, что рано или поздно соответствующее решение будет принято. Сейчас работа на сей счёт ведётся и в рамках парламента, и в рамках различных мероприятий. Надо подвести общество к этому.

— Вы же знаете, что большинство европейских стран через политическое решение, а не референдум приняли это решение?

— Опять-таки, ещё раз повторюсь, сложный вопрос. Но я могу привести вам массу примеров из встреч на различных уровнях, в том числе и с представителями европейских стран, которые высказывают сожаление в связи с той ситуацией, которая существует в их странах относительно смертной казни. Поэтому, принимая такое важное решение, нужно взвесить все “за” и “против”. Думаю, что здесь нужно двигаться вперёд очень аккуратно и осторожно, стремясь изменить менталитет наших людей и настроения в обществе. Мне кажется, что рано или поздно это произойдёт, но не надо давить, чтобы Беларусь приняла какое-то политическое решение. Почему-то наши партнёры не готовы принять какое-то политическое решение в отношении Беларуси, а нас заставляют это делать. Не только по смертной казни, но и по некоторым другим вопросам. 

— А какого отношения ждала Беларусь от ЕС по этому поводу?

— Я не буду это комментировать, но могу сказать, что таких встреч и разговоров было очень много.
 

Кто мы и где мы находимся — мы это знаем. Но куда мы идём?

— Тем не менее в отношении этого вы сказали, что надо стремиться изменить настроения в обществе. Правильно, я согласен. Но касательно языка вы сказали, что посидим, подождём, пока настроения изменятся. Может, и здесь надо как-то способствовать? Можно по-разному относиться к слову "идеология", но может государственная идеология быть более направленной на белорусское? Может быть, подумать о том, чтобы сформировать белорусскую национальную идею? Чтобы всё-таки способствовать изменениям настроения в обществе?

— Ну так давайте сформулируем национальную идею.

— Так я же вас пригласил на программу "Идея Х".

— Договорились, встретимся и обсудим этот вопрос. Сложный вопрос, и знаете, говорит мне и руководство государства по этому поводу.

Я лично думаю, что нам сейчас нужно просто двигаться вперед, стремиться развивать нашу экономику, укрепить наш суверенитет и независимость. Идея выкристаллизуется сама собой.

И нам надо [будет] определиться. На этом этапе, на мой личный взгляд, мы не можем это сделать, потому что мы не знаем, где мы окажемся через некоторое время. Надо сначала однозначно понимать, куда мы стремимся, а кто мы и где мы находимся — мы это знаем. Но куда мы идём?

— Не кажется ли вам странным, что за 25 лет мы так и не поняли, куда мы идём? 

 — 25 лет — это очень маленький и короткий срок. 

 — Сколько же должно пройти? 50? 70? 

 — Вы знаете, вот вы говорите про независимость, про то, что там петиции собирают и прочее. Но я убеждён, что для подавляющего большинства людей независимость пока что — эфемерное понятие. Потому что около 30 лет назад независимость свалилась на нас неожиданно. Если на уровне балтийских стран боролись за эту независимость, они никогда не считали, что находясь в составе Советского Союза они являются его частью. Потому что они считали себя независимыми странами. Они же первые и вышли.

Мы отличаемся и от украинцев, у которых понятие о независимости всё-таки сильнее развито. Ещё раз подчёркиваю, что это моя личная точка зрения. Поэтому, когда независимость свалилась на нас, мы даже не знали, что с ней делать. Это сейчас, когда уже пожили в независимом государстве, 30 лет в рамках истории — это миг, секунда, мы уже немножко понимаем, что это значит. Но мы ещё не понимаем, что за это каждый должен заплатить определённую цену и работать не покладая рук, чтобы укреплять эту независимость и развивать эту независимость. Поэтому это ещё небольшой срок. Я думаю, что надо спокойно смотреть на это, как говорит президент, идти от жизни и, отталкиваясь от наших реалий, сначала укрепить государство, а общество придёт рано или поздно к пониманию того, что мы должны сделать для независимости, где мы окажемся и куда должны прийти. Я думаю, что как и понимание ряда других моментов, связанных с тем, какой должна быть истинная демократия, о чём говорят наши европейские партнёры.

— То есть то, что досталось без борьбы, без крови, а даром — не такое ценное? Даже украинцы говорят, что вот, можно благодарить хотя бы войну за то, что она сделала из украинцев украинцев.

— Лучше без крови, лучше постепенно, без революций. Я считаю, что действительно, возможно, не все понимают, что то, что мы получили независимость без крови, то не чувствуют её, не чувствуют суть этой независимости и суверенитета. Но лучше так, чем какие-то революции.
 

Мы не являемся геополитическим игроком и не намерены вмешиваться во внутренние дела других стран

— Вы упомянули "Минский диалог" и нарушенную систему безопасности. Придёт время, когда эту систему безопасности будут восстанавливать. Формулировать её новые правила будут какие-то сильные геополитические игроки. Как сделать так, чтобы интересы таких стран, как Беларусь, были учтены? И можем ли мы участвовать в формулировании новой системы безопасности?

— Можем и должны. Кстати, об этом говорил и президент Беларуси, выступая на сцене "Минского диалога". Он говорил о том, что малые и средние государства играют свою роль при разработке стратегии безопасности в регионе и мире вообще. Сейчас невозможна такая ситуация, когда несколько больших государств могли бы собраться и принять решение, как, например, пакт Молотова — Риббентропа о разделе Европы и так далее. Конечно, мы понимаем, что изначально без каких-то принципиальных договорённостей между большими государствами невозможно. Нужно быть готовыми с их стороны сесть за стол и начать эти переговоры. Но я уверен, что без учёта малых и средних государств это невозможно. И те предложения, которые мы делаем, они направлены на то, чтобы подтолкнуть все стороны к разработке каких-то обобщающих идей, носящих объединяющий характер. К тому, чтобы уйти от этой конфронтации и действительно начать разговор об обеспечении большего мира и безопасности в нашем регионе.

— Пару недель назад меня мой друг, украинский политолог Евгений Магда, попросил: "Если вдруг встретишься с вашим министром иностранных дел, спроси у него, способна ли Беларусь применять мягкую силу". А если способна, то против кого?

— Что он имел в виду?

— Ну вот сейчас очень активно разрабатывается в той же России эта практика применения мягкой силы и распространение "русского духа" по всему миру, и так далее. А Беларусь может как-то действовать в этом направлении?

— Уже говорил, что мы не являемся геополитическим игроком и не намерены вмешиваться во внутренние дела других стран. Мы заинтересованы в том, чтобы иметь хорошие отношения. С учётом того, что у нас открытая экспортоориентированная экономика, мы заинтересованы в том, чтобы быть хорошими партнёрами для всех тех стран, которые открывают нам дверь. И этим всё сказано. Кстати, насчёт той же самой Украины президент однажды высказался, что "не бойтесь, мы не на танках к вам приедем, мы приедем на тракторе, чтобы вместе делать и развивать наше сотрудничество". Поэтому Украина может не опасаться никакой там мягкой силы со стороны Беларуси, она не будет использоваться.

— Кстати это хорошо, что на тракторах приедем. Но на этой же самой встрече прозвучало, что Украина заинтересована в военно-промышленном сотрудничестве и углублении в этом направлении работы с Беларусью. Насколько Беларусь готова и будет оглядываться на партнёров по ОДКБ?

— Беларусь заинтересована в развитии сотрудничества и с Украиной, и с другими государствами во всех областях, когда существуют дружеские отношения между государствами. Что касается военно-промышленного сотрудничества, то вы знаете, что мы с Китаем тесно сотрудничаем по производству соответствующих ракетных комплексов. Мы знаем, что Украина имеет очень большой опыт в производстве соответствующих вооружений, это идёт ещё с советского времени. Поэтому мы были бы заинтересованы в том, чтобы объединить усилия и тесно сотрудничать в сфере военно-промышленной. Здесь нет ничего необычного. Это нормальное стремление, и мы таким образом сотрудничали с рядом других стран.

— А вот расскажите про эти другие страны. Тут недавно Лукашенко рассказал, что ему Tesla подарил Илон Маск, мы тогда посмеялись, а Маск написал в "Твиттере", что нет. Но я, например, слышал, что что-то за этим есть. За нашим сотрудничеством со структурами Маска. А может, расскажете, кто догадался на него выйти и что у нас вообще за дела с компаниями Маска? Что мы им предлагаем? Ракету, может, сделать у нас в ПВТ?

— Производство автомобилей, я думаю, это перспективное дело, и в том числе для Беларуси. С учётом того, сколько внимания уделяется этой сфере в других странах. Что касается непосредственно вашего вопроса, то хочу ответить, что с компанией Tesla мы действительно старались наладить определённые связи и происходили соответствующие встречи нашего представителя из посольства в США. Министерство иностранных дел направило, кстати, ряд предложений о развитии производства автомобилей в нашей стране. Мы предложили установить контакты не только с Tesla, но и с компаниями ведущих европейских стран с соответствующей деятельностью. Было поручено Министерству промышленности и Национальной академии наук работать над этим вопросом. Я знаю, что такие решения приняты и работают тесно и с Китайской Народной Республикой, и с некоторыми другими странами. Что касается Илона Маска, то да, контакты были, но не получили дальнейшего развития.

— По словам Владимира Зеленского, Украина очень боится присутствия российских военных в Беларуси. Какие гарантии даёт белорусская сторона в ходе переговоров с украинскими коллегами по поводу того, что Беларусь не станет площадкой для возможного воздействия на Украину со стороны России?

— Мне кажется, что во время встречи со СМИ в Житомире президент Беларуси однозначно заявил, что Украина может не бояться того, что со стороны Беларуси будут совершены какие-то действия, которые будут нести угрозу безопасности Украины. Этим всё сказано.

— Вопрос российской военной базы в Беларуси вновь поднимается?

— Уже несколько лет этого вопроса не существует в нашей двусторонней повестке дня.

— Визит Владимира Зеленского в Беларусь готовится?

— Шла речь о необходимости продолжать контакты в будущем, но конкретные даты визита Владимира Зеленского не обсуждались. Есть договорённость, чтобы следующий Форум регионов провести в одном из областных центров Беларуси — будем готовиться. Но контакты могут произойти и раньше.

— Каковы ваши впечатления от Зеленского?

— Мне он понравился тем, что ощущается его решимость и заинтересованность в том, чтобы выполнить свои обещания и чтобы действительно был мир на востоке Украины. Я считаю это очень важным. И чувствуется какая-то искренность в его поведении и заявлениях. А искренность — это то, что, к сожалению, редко встречается в политике и что крайне необходимо.

— Что за история была с тем, что якобы в своё время забыли обменять Павла Шаройко? Как так получилось?

— Речь не идёт об обмене — это ошибка. Когда Шаройко был задержан на территории Беларуси с конкретными доказательствами его вины, то гражданин Беларуси Политика оказался каким-то образом вовлечён в инсинуации, и его обвиняли в шпионаже. Никакого отношения к спецслужбам Беларуси он не имеет — верьте или нет! Поэтому мы стремились освободить нашего гражданина, используя все имеющиеся в Украине легальные способы. Велись переговоры с предыдущим руководством Украины, были позитивные моменты, но не смогли реализовать возвращение гражданина Беларуси на родину. И совершить факт передачи гражданина Шаройко нашим партнёрам. Накануне встречи в Житомире украинская сторона предложила нам реализовать предварительные договорённости. Что и было сделано.
 

Малыми шагами можно изменить больше, чем каким-то стремлением к революции

— По вопросу возвращения послов Беларуси и США, о котором объявили в ходе визита в нашу страну помощника госсекретаря Хейли: когда о возвращении послов объявляли, вы как-то неуверенно об этом говорили...

— Господин Хейли приехал в Беларусь специально для того, чтобы сделать публичное заявление о возвращении послов. Я выступал перед СМИ первым и высказался очень осторожно специально. А потом уже он однозначно озвучил этот факт. Мы заинтересованы в том, чтобы восстановить нормальные, равноправные отношения с государством, которое является для нас перспективным и важным партнёром. Играющим очень важную роль в международной политике. Поэтому мы согласовали со всеми заинтересованными партнёрами те шаги, которые могли бы быть сделаны белорусской стороной навстречу США, и договорились с нашими партнёрами о том, чтобы делать всё возможное для поддержания позитивной атмосферы в наших отношениях. С учётом того, что существуют новые требования по обеспечению безопасности в зданиях посольств США в различных странах, мы предложили США четыре участка под строительство нового посольства. Которые сейчас изучаются американской стороной.

Что касается конкретных сроков назначения послов, то это требует времени. У нас это может быть сделано намного быстрее, чем в США, — там эта процедура очень сложная. Но главное, что есть принципиальная договорённость назначить их как можно быстрее. Мы сейчас изучаем кандидатуры, думаем, кто мог бы быть назначен. После анализа подадим наши предложения президенту и будем согласовывать их с американской стороной. Думаю, случится это в следующем году. Но я не думаю, что нужно синхронизировать: возможно, мы раньше назначим, может — американский посол приедет раньше.

— Ведутся ли переговоры о визите Папы Римского в Беларусь?

— Вопрос остаётся в нашей повестке дня. Думаю, рано или поздно, но такое мероприятие могло бы осуществиться.

— Накануне прошлых президентских выборов у вас полушутя спрашивали про ваши президентские амбиции...

— Есть предложение не поднимать этот вопрос и не затрагивать его.

— Отношения Беларуси и Литвы — в каком они сегодня состоянии? Известно, что именно Литва блокирует подписание определённых соглашений между нашей страной и ЕС.

— Надеемся, что наши отношения со временем вернутся в нормальное русло. Литва — наша соседка, и мы заинтересованы в том, чтобы иметь хорошие отношения. Все вопросы и проблемы необходимо решать путём диалога. Наши литовские партнёры предложили встретиться на уровне министров иностранных дел во время 74-й сессии Генассамблеи ООН — мы встретились с господином Линкявичусом. И договорились о том, что нужно не зацикливаться на существующих проблемах, а стараться открыто и честно решать эти проблемы. Он написал об этом в "Твиттере", и вы видите, какая там волна поднялась против него и против изменения политики Литвы в отношении Беларуси. Но я считаю, что сама ситуация диктует необходимость постепенного восстановления диалога по тем проблемам, которые затрагивают наши двусторонние отношения. Мы готовы к этому. Ведь эти двусторонние проблемы иногда влияют на наше многостороннее сотрудничество с ЕС. Мы разговариваем об этом с нашими европейскими партнёрами и считаем, что рано или поздно эти препятствия удастся снять.

— Планируется ли визит Лукашенко в Латвию?

— Мы договорились, что будем готовить визит. Ведь есть много интересных направлений углубления сотрудничества с Латвией. Нас интересует вопрос использования портов, например. Поэтому если будет подготовлен визит, то — приглашение ждёт на столе.

— Здание МИД находится на улице Ленина — не было мысли инициировать её переименование?

— Этим должны заниматься соответствующие городские власти. Что касается памятников, то я категорически против их разрушения — камень не виноват в том, что он стоит. Не понимаю разрушения в некоторых странах памятников, связанных с историческим прошлым, — социалистическое это прошлое, советское или более далёкое. Это памятник. Наоборот — надо показать нашим потомкам, что было здесь и что мы сохранили это.

— Вывезти памятники за город и сделать там музей памятников, возить туда экскурсии...

— Как в зоопарк? А чем тот памятник мешает там, где он стоит? Просто надо, проводя экскурсии, рассказывать: "С этим связано такое преступление, а с этим связано светлое прошлое или светлое будущее". Люди должны иметь объективную информацию относительно тех или иных памятников или имён.

Всё, любые изменения могут быть постепенно сделаны. Не надо спешить и стремиться одновременно изменить всё. Я считаю, что малыми шагами можно изменить больше, чем каким-то стремлением к революции.

 

Чтобы следить за важными новостями, подпишитесь на канал Еврорадио в Telegram.

Мы каждый день публикуем видео о жизни в Беларуси на Youtube-канале. Подписаться можно тут.