Три истории ликвидаторов, которые стали просто пострадавшими

Есть люди, которые ликвидировали последствия чернобыльской катастрофы. Некоторые из них приехали на место аварии уже через две недели после взрыва: укрепляли стены реактора цементом, копали двухкилометровую скважину, в которую сливали "нечистоты" от мытья зданий, строили колючий забор вокруг ЧАЭС. Многие из этих людей умерли. Живые же не могут похвастаться хорошим здоровьем — часто приходится обращаться к врачам. Но болезни ликвидаторов "отвязали" от Чернобыля и радиации, ликвидаторские "корки" забрали, вместо них выдали новые — удостоверения пострадавших от радиации. Из того, что осталось, говорят ликвидаторы, — возможность пойти к врачу без очереди.

Василий Галай, моторист цементирующего агрегата, приезжает на Чернобыльскую АЭС 15 мая 1986 года. Вместе с ним — 80 сотрудников речицкой тампонажной конторы "Белоруснефть".

По дороге в Чернобыль эти люди уже знают, что случилось, хотя и не до конца осознают масштабы катастрофы. Живут работники "Белоруснефти" за тридцатикилометровой зоной. В бывших домах отдыха в Иванковском районе Украины.

“Дали накопители. Те начали зашкаливать, их забрали, сказав, что они сломаны”

"Люди вели себя по-разному, — вспоминает Василий Максимович. — Но дело в том, что у нас не было даже медсестры, не говоря о серьёзных медиках. Некоторым, возможно, туда близко нельзя было сунуться, они и умерли в первую очередь. Потому что он и так болен, а его — в ад. Помимо марлевой повязки, на нас же ничего не было защитного. Обычные спецовка и шапочка. Дали накопители. Те начали зашкаливать, их забрали, сказав, что они сломаны. Иногда казалось, что людей искусственно убивали. Например, вместо того, чтобы ждать команды на базе, мы сидели по восемь часов в кабинах и ждали, когда скажут работать. В кабинах, которые фонили от радиации. Мыли их из брандспойтов, потому что фон в машине был в десятки раз выше, чем должен был быть. Но мыли такой же радиоактивной водой".

В следующий раз Василий Галай направляется в Чернобыльскую зону через полгода, в октябре 1986-го. Задача — выкопать двухкилометровую скважину, в которую должны слить "нечистоты" от мытья зданий специальным раствором. Скважина имеет название "Десятая Радамлянка", находится в Наровлянском районе. Позже Василия Галая вызовет военкомат — пригласит на сборы в... Чернобыльскую зону. Но врачи станут на защиту дважды ликвидатора.

"А потом мне доказывали, что всё, что я делал, не было связано с непосредственной ликвидацией последствий. Я четыре года отстаивал своё право на пенсию в 50 лет! Потом, как только разрешили приватизировать бесплатно квартиры — сразу этим воспользовался, — перечисляет свои льготы, как ликвидатора Василий Галай. — Можно было бесплатно ездить в транспорте, получать бесплатно лекарства, оздоравливаться в санаториях и домах отдыха. Я не оздоравливался, поскольку должен был вывозить детей, поэтому брал палатку и ехал на море за свой счёт. Также раньше были длинные отпуска для ликвидаторов. Потом их сократили до двух недель и сделали за свой счёт".

Из того, что осталось, говорят ликвидаторы, — возможность пройти к врачу без очереди. Да, как идти, если перед тобой сидит 90-летняя бабушка?

В 90-м году Василий Максимович вместе с чиновниками попадает в Кремль на заседание, посвящённое Чернобылю. Поведение тогдашних руководителей КПБ, Соколова и Камая, впечатляют Галая и он выходит из рядов коммунистов. В 93-м его вдруг увольняют за "систематическое нарушение трудовой и производственной дисциплины и распорядка рабочего дня".

"Хорошо, хоть пьянку не пришили", — смеётся ликвидатор. Через три года он найдёт работу на "Роснефти", оттуда уйдёт на пенсию. Но так и не станет ветераном "Белоруснефти", на которой проработал 22 года. Более того, однажды ему даже не позволят сесть в один автобус с ветеранами-ликвидаторами, когда те будут ехать к памятнику ликвидатору.

"Ликвидаторских" к пенсии дают 15 рублей"

Евгений Жуков — коллега Василия Галая. Копает скважину в Наровлянском районе в октябре 86-го.

"Тем, кто льготник по 18 статье закона "О социальной защите граждан, пострадавших от катастрофы на ЧАЭС", дают бесплатные лекарства. Белорусские. И всё. У меня была сначала 18 статья, потом её сменили на 19-ю. Нас было сто девять ликвидаторов, пятидесяти одного уже нет. Хотя бы поставили на какое медицинское обслуживание или наше объединение дало страховую карту — ничего. А на лекарства, как не пойдёшь, тратишь 50 рублей. Сходишь в месяц два-три раза, 150 и выходит. А "ликвидаторских" к пенсии дают 15 рублей. Итого — 380 тысяч, при 40 годах стажа. Мы ведь ещё так-сяк, но сколько погибло молодых парней! Солдат. Молодёжь была незащищена. Сверху графит сбрасывали голые — жара была тогда безумная. И никто статистику не ведёт, кто там был, и где теперь эти солдаты. Им было по 18".

"Даже красную рыбу давали, как тем, кто работает в сложных условиях"

Владимир Бацкалевич. Журналист. Попадает в Чернобыльскую зону в сентябре 1988-го через военкомат — для "выполнения ответственного спецзадания Советского правительства". Полгода служит в "Белорусском полку", который занимается построением забора из колючей проволоки вокруг ЧАЭС, а также "пустым" делом, дезактивацией. Это, когда загрязнённый грунт снимают на 20-30 см, а вместо него кладут чистый, снимают крыши, а ещё специальным раствором моют дома, школы, фермы, чтобы смыть радиацию. Владимир говорит, что "чистым" грунтом был обычный жёлтый песок, на котором "не то, что огурец — лебеда не росла", а "чистые" дома и школы через час снова становились грязными, потому что пыль и мусор, прогулявшись по полям да лесам, оседали на них.

Зимой "Белорусский полк" стоит в Хойницком районе: солдаты располагаются в больших палатках. На лето — переселяются в Ветковский район, деревню Светиловичи, в местный интернат, где когда-то жили дети-инвалиды.

"Как выглядел наш день? — Вспоминает Бацкалевич. — Подъём. Построение. Завтрак, и поехали на работу. Всё, как в армии. В общем, некоторые старались туда по два раза попасть. Потому что, во-первых, сохранялась средняя зарплата. Во-вторых, была бесплатная кормёжка три раза в день, причём, хорошая, даже красную рыбу давали, как тем, кто работает в сложных условиях. В-третьих, в месяц платили 120 рублей командировочных. Поэтому те, кто не особенно заботился о здоровье, пытались поехать ещё раз".

Местные, говорит ликвидатор, хотя и чувствовали себя более уверенно, когда рядом были военные, не хотели дезактивации.

Как раз в это время в стране действует сухой закон: в магазинах никакого алкоголя. Однако местные быстро понимают, что военные тоже люди, и, работая в тяжёлых условиях, от алкоголя не откажутся, и начинают гнать самогон.

"Партизаны" (так называли военных-ликвидаторов) ночью ходили за самогоном, и люди реально обогащались на этом. Однако были и трагические случаи: за полгода, которые я там был, два человека отравились одеколоном. И умерли. Не смогли спасти. А так, никакого морального поощрения. Солдаты есть солдаты. Команда. И делаем забор до обеда", — улыбается мужчина.

Весной 1989 года в полк приезжают медики — проверить солдат на наличие в организме радиации. Выстроились все в очередь, а врачи водят по солдатам дозиметрами и пишут всем одинаковую дозу. А может ли быть одинаковая доза у того, кто работает на кухне и того, кто снимает крыши? Однако хитрые "партизаны" становятся в очередь по второму кругу:

"Вы точно скажите, что искали — бэры, микрорентгены, цезий или стронций?" — прицепились они к медикам. Те, мол, определили дозу общего облучения в единицах. А механизатор из Ганцевичей, Сорока, не сдаётся: "А почему приехали с испорченными приборами? Первый раз сказали, что у меня 2,9 единицы, а второй, через три минуты — 3,4? Сейчас вас выгоним отсюда к чёртовой матери!". В ответ слышим что-то непонятное.

Встретил через пару лет одного мужика-сослуживца, говорит, всё хорошо, но в горле дерёт — не проходит".

У Владимира проблемы с кожей. Кое-где появляются пятна, похожие на большие укусы. Даже рак ставили в течение 15-ти лет. Но, слава Богу, диагноз не сбылся. В общем, констатирует Бацкалевич, болезни ликвидаторов "отвязали" от Чернобыля и радиации. Поэтому, говорит, и ликвидаторские "корки" забрали. Мол, поизносились, поэтому вот вам новые — "удостоверения пострадавших от радиации":

"Раньше шутили: не нужно быть Героем Советского Союза, нужно стать ликвидатором". А сейчас всё изменили... А вдруг что-то случится? Теперь повсюду рак. Кто тебя будет лечить? Кто поможет, если ты "пострадавший"? Мы же все здесь пострадавшие".

Загрязнение территории Гомельской, Брестской и Могилёвской областей цезием в 1986 году и прогноз

В результате аварии на Чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 года 23% территории Беларуси были загрязнены радиацией. В зону загрязнения попали 3678 населённых пунктов. 1 января 2016 года в Беларуси в зоне радиоактивного загрязнения находился 2371 населённый пункт, в том числе 28 городов и посёлков городского типа и 2343 сельских населённых пункта.