Анастасия Власова, Алик Сардарян
Из Донбасса в Чернобыль
Как переселенцы с востока восстанавливают деревни вокруг зоны отчуждения ЧАЭС
После взрыва на Чернобыльской АЭС в 1986 году многие города и села, расположенные рядом с эпицентром катастрофы, обезлюдели. После ряда указов о добровольном или обязательном отселении территория вокруг ЧАЭС превратилась в зону усиленного радиоэкологического контроля.
Тем не менее, за тридцать лет после аварии часть сел начала восстанавливаться. За счет другой катастрофы — войны на Донбассе. Новыми жителями становятся переселенцы из восточной части Украины. Для них вооруженный конфликт на востоке оказался гораздо страшнее радиации в зоне отчуждения.
Тем не менее, за тридцать лет после аварии часть сел начала восстанавливаться. За счет другой катастрофы — войны на Донбассе. Новыми жителями становятся переселенцы из восточной части Украины. Для них вооруженный конфликт на востоке оказался гораздо страшнее радиации в зоне отчуждения.
Радинка
«Едим абрикосы и вдруг видим: взлетает ПЗРК и попадает в самолет. Тот начинает дымить и падает на кукурузное поле. После этого мы решили, что пора бежать», — вспоминает Юлия Поддубняк из Макеевки.
Вместе с мужем и детьми в августе 2014 году она переехала в село Радинка, что в 50 километрах от Чернобыльской атомной электростанции. А уже в сентябре соседка из Макеевки позвонила и сказала, что прямо в их огород попал снаряд.
Вместе с мужем и детьми в августе 2014 году она переехала в село Радинка, что в 50 километрах от Чернобыльской атомной электростанции. А уже в сентябре соседка из Макеевки позвонила и сказала, что прямо в их огород попал снаряд.
Радинка расположена в семи километрах от Чернобыльской зоны отчуждения. Два года назад село по документам из «третьей зоны гарантированного добровольного отселения» стало «четвертой зоной усиленного радиоэкологического контроля».
Экологи объясняют это тем, что прошел 30-летний период полураспада цезия и стронция, которые с годами больше углубляются в почву. Но все еще остаются активными такие элементы, как америций и плутоний.
Перед двором Виталия и Юлии цветными мелками нарисованы классики. В самом дворе — игрушечный поезд и качели. В доме — две небольшие комнаты и кухня. Все это им обходится в 100 гривен (почти $4) в месяц. Именно столько стоит семье Поддубняк аренда в сельсовете с правом выкупа через 20 лет.
Виталий, муж Юлии, родом из Полесского. Сейчас это город-призрак, второй после Припяти по количеству переселенных жителей.
«Да, повышенный уровень радиации, но ничего, жить можно. Вот у меня зоб второй стадии еще с детства, но живу 25 лет с ним и не жалуюсь, — говорит он.
Виталий, муж Юлии, родом из Полесского. Сейчас это город-призрак, второй после Припяти по количеству переселенных жителей.
«Да, повышенный уровень радиации, но ничего, жить можно. Вот у меня зоб второй стадии еще с детства, но живу 25 лет с ним и не жалуюсь, — говорит он.
Виталий родился за три года до чернобыльской аварии. Его мать работала учительницей младших классов. Когда произошел взрыв, ей поручили вывозить детей из Припяти. Она получила статус ликвидатора, долго болела и умерла в 1998 году. После ее смерти Виталий переехал на Донбасс.
«Никакой паники или страха, по крайней мере у нас в Полесском, не было, — вспоминает он. — Помню, в первом классе к нам пришли ребята с дозиметром, сделали замеры и сказали, что уровень радиации слишком высок. Поэтому нам построили другую школу».
«Никакой паники или страха, по крайней мере у нас в Полесском, не было, — вспоминает он. — Помню, в первом классе к нам пришли ребята с дозиметром, сделали замеры и сказали, что уровень радиации слишком высок. Поэтому нам построили другую школу».
В середине 1980-х в поселке городского типа Полесское у реки Припять проживало более 10 тысяч человек. Сейчас — всего несколько десятков.
Несмотря на то, что власти развернули агитационную кампанию против отселения, начиная с 1986 года Полесское начали массово покидать жители.
Верховная Рада сделала отселение обязательным только в 1993 году.
Разрушенные дома, лес вместо жилых кварталов, почти полное отсутствие коммуникаций. За последние 25 лет на восстановление Полесского время от времени выделялись деньги, но поселок так и не привели в порядок. После начала войны большинство его новых жителей — это переселенцы из Донбасса.
В семье Поддубняк вспоминают, что даже в мирной Радинке дети сначала боялись громких звуков. «Малые видят самолет и под кровать лезут. Говорят: папа, он убивает!» — рассказывает Виталий.
Некоторые из соседей враждебно относились к семье переселенцев. Называли сепаратистами и спрашивали, почему они поселились именно здесь. Мужчины говорили, что у Виталия нет правого глаза из-за того, что он, мол, бывший снайпер, и якобы отдачей выбило. На самом деле это старая детская травма.
Несмотря на все невзгоды, переезжать обратно в Макеевку, даже когда война закончится, семья не собирается. Напротив, зовет друзей и знакомых с Донбасса приезжать сюда.
«Хат много пустых стоит, были бы деньги и желание привести их в порядок. Столько переселенцев остались без дома, почему власть не отремонтирует и не отдаст им эти дома?» — не понимает Юлия.
В семье Поддубняк вспоминают, что даже в мирной Радинке дети сначала боялись громких звуков. «Малые видят самолет и под кровать лезут. Говорят: папа, он убивает!» — рассказывает Виталий.
Некоторые из соседей враждебно относились к семье переселенцев. Называли сепаратистами и спрашивали, почему они поселились именно здесь. Мужчины говорили, что у Виталия нет правого глаза из-за того, что он, мол, бывший снайпер, и якобы отдачей выбило. На самом деле это старая детская травма.
Несмотря на все невзгоды, переезжать обратно в Макеевку, даже когда война закончится, семья не собирается. Напротив, зовет друзей и знакомых с Донбасса приезжать сюда.
«Хат много пустых стоит, были бы деньги и желание привести их в порядок. Столько переселенцев остались без дома, почему власть не отремонтирует и не отдаст им эти дома?» — не понимает Юлия.
«Помню, когда по телевизору рассказывали о Припяти и Чернобыле, я думала: как это люди так все оставляют? Все, нажитое годами, бросают. А как война нас задела, то поняла — так же, как и мы сейчас», — рассказывает она.
Полесское — не единственное село-призрак. Голубиевичи (Житомирская область) после Чернобыльской катастрофы также оказались в зоне отселения. Причем, «безусловного», что означало обязательную эвакуацию. Почти всех жителей переселили в новые Голубиевичи — село с таким же названием оперативно построили в Кировоградской области специально для них. Сейчас в старых Голубиевичах более двух десятков жителей. Здесь нет инфраструктуры — не работают ни школа, ни детский сад, ни больница. В середине 2000-х прекратила работу последняя государственная структура — сельский совет.
Базар
«Когда это все началось, думали, что вот-вот придет украинская армия и освободит наш город. Но потом под Иловайск зашли российские войска и я понял, что время уезжать», — вспоминает последние дни на малой родине Евгений Денисенко. Вместе с женой Ольгой они всегда мечтали на пенсии переехать в деревню, но и представить не могли, что придется покидать родное Енакиево при таких обстоятельствах.
Ольга работала заместителем директора шахты. Однажды к ней пришли с требованием предоставить выплаты участникам незаконных вооруженных формирований. Женщина отказала. К ней пришли во второй раз — хотели везти в Горловку, в так называемое «МГБ» («министерство государственной безопасности»). Тогда за Ольгу вступились коллеги. Женщина вернулась домой, два дня «гуглила», куда можно срочно уехать, и нашла дом в поселке Базар Житомирской области.
До аварии на ЧАЭС в селе Базар Народичского района проживало более двух с половиной тысяч человек. После — осталось несколько сотен. С началом войны сюда стали приезжать переселенцы с Донбасса. Встречали их кварталы покосившихся домов, разбитые окна, дырявые крыши и заброшенные дворы.
А еще — лояльность местных властей. Символическая квартплата и упрощенная процедура получения пустых домов во временную собственность — так выглядит сейчас план восстановления Базара.
Выезжали из Енакиево по очереди, чтобы не привлекать внимания соседей. Ольга говорит, вывезла почти всю мебель, десять кошек и двух собак.
«Ну а что, надо было их там оставлять? Там люди такие, что и куска хлеба никто не даст», — до сих пор не может успокоиться ее муж Евгений.
«Ну а что, надо было их там оставлять? Там люди такие, что и куска хлеба никто не даст», — до сих пор не может успокоиться ее муж Евгений.
Коты на новом месте пригодились — в доме было много мышей. Но это не единственная проблема, с которой столкнулись Денисенко. Село Базар относится к «третьей зоне гарантированного добровольного отселения». Арендовать жилье можно действительно дешево — Евгений и Ольга платят за дом менее 20 гривен (меньше $ 1) в месяц, но все постройки были в очень запущенном состоянии, поэтому все пришлось делать самостоятельно.
Вскоре в Базар переехала из Луганска и их дочь Анна с внучкой и мужем. «Когда все воссоединились, стало легче», — улыбается Ольга.
Вскоре в Базар переехала из Луганска и их дочь Анна с внучкой и мужем. «Когда все воссоединились, стало легче», — улыбается Ольга.
Евгений признается — уже давно понял, что никогда не вернется в Енакиево: «И не то чтобы очень скучаю. Только болит, что уже три года не был на могилах родителей».
Зеленая Поляна
«Здесь спокойно, ничего не бахает, — рассказывает Миша. — Лес, свежий воздух, грибы, а вечером гоняем в футбол на стадионе».
Мише 14 лет. Он переехал в Зеленую Поляну вместе с мамой, сестрой и племянником. Ранее семья проживала в Горном Луганской области.
Мише 14 лет. Он переехал в Зеленую Поляну вместе с мамой, сестрой и племянником. Ранее семья проживала в Горном Луганской области.
Зеленая Поляна так же, как и Радинка, относится к «четвертой зоне усиленного радиоэкологического контроля».
Село занимает небольшую площадь — не больше 4 кв. км.
О возможности недорого снять здесь квартиру Елене Качалин, матери Миши, подсказала подруга, которая сама недавно переехала в соседнюю Стещину. Она и помогла освоиться после переезда.
«Инна тогда приехала с вот такими глазами!» — кивает Елена на дочь.
«Я тогда козу настоящую впервые в жизни увидела!» — улыбается та.
«Инна тогда приехала с вот такими глазами!» — кивает Елена на дочь.
«Я тогда козу настоящую впервые в жизни увидела!» — улыбается та.
Женщины возятся не только с козой — на заднем дворе бегают куры, гуси и утки. Семья постепенно наводит порядок в старом доме. Недавно переклеили обои и побелили деревья на улице. Планируют отремонтировать потолок.
Это уже вторая их попытка убежать от войны. Еще в 2014 году все вместе переехали в Харьков, где прожили несколько месяцев в арендованной квартире. Но для семерых было слишком мало места и аренда была очень высокой, так что пришлось вернуться
обратно в родной Горный (неподалеку от Харцызска, Донецкая область).
«Решили, пусть уже бомбят, зато дома, — вспоминает Елена. — И действительно снова попали под обстрел!»
обратно в родной Горный (неподалеку от Харцызска, Донецкая область).
«Решили, пусть уже бомбят, зато дома, — вспоминает Елена. — И действительно снова попали под обстрел!»
Четырехлетнего внука Артура женщина водила к местной прорицательнице, потому что он падал на землю от любого шума. Дочь Инна вспоминает, как однажды вечером, еще в Горном, укладывала младшего спать, когда начался обстрел.
«Схватила Артура на руки. Смотрю в окно, а там такая штука летит! Ну все, я онемела, стою в ступоре и не знаю, что делать. А на улице уже свист слышно. Тогда не в наш дом прилетело, а в соседний», — рассказывает она.
«Схватила Артура на руки. Смотрю в окно, а там такая штука летит! Ну все, я онемела, стою в ступоре и не знаю, что делать. А на улице уже свист слышно. Тогда не в наш дом прилетело, а в соседний», — рассказывает она.
В Горном у Елены осталось две квартиры, но о них она не жалеет. Огорчается лишь, что теперь без присмотра могила старшего сына.
«Да пусть уж лучше радиация, чем завтра снаряд на голову прилетит!»
«Да пусть уж лучше радиация, чем завтра снаряд на голову прилетит!»
В селе Большие Клещи Народичского района на момент аварии на ЧАЭС было более 1000 жителей. В 1990 году из-за радиоактивного загрязнения село оказалось в зоне обязательного отселения: школы, отделения связи, государственные учреждения закрыли, а жители уехали. Но не все.
Полностью обезлюдели Большие Клещи только в 2013 году, когда умерла последняя жительница села — она была среди тех немногих, кто отказался покидать родную деревню после Чернобыльской катастрофы.
