"Чтобы заниматься искусством, сегодня нужно быть мужественным"
Галерист Марат Гельман прокомментировал в интервью "Громадскому на русском" ситуацию со скандальным закрытием выставки Джока Стерджеса в Москве.
Почему это произошло? И что это говорит нам о современной России, о современной Москве?
- Это происходит с завидной периодичностью и довольно давно. Какие-нибудь казаки раньше приходили ко мне, мои коллеги думали, что я особо радикален, какое-то такое искусство показываю. И что надо быть помягче, и тогда перестанут казаки ходить. Вот сейчас офицеры ходят. Но на самом деле эта власть дала некую отмашку этим мракобесам по своему усмотрению решать, что хорошо, а что плохо. Естественно, они не идут в стриптиз-клуб, потому что там охрана стоит, а в галерее охраны нет, вот они и ходят в галерею.
Это игра идеологии, политический пиар или действительно какие-то чаяния низов?
- Есть некое мракобесие – состояние умов. Но, безусловно, есть люди, которые внутри, они хотят быть главными мракобесами – казаки, например. И вот они таким образом пиарятся. И вот теперь мы знаем, что появилось какое-то новое образование – офицерское. Хотя, конечно, оно никакое не офицерское. Это и есть главная тема, которая заключается в том, что эти люди, низы, активно отрабатывают те вещи, которые власти делать самой не хочется. И ей это было бы делать неприлично. А эти казачества и офицерские организации -- это, по сути, закрытые мужские клубы, которые и являются потребителями настоящей порнографии. Это сообщества, где мальчики, а девочек нет. Они таким образом пиарятся, но на очень мрачном фоне.
Гибридная война, она не только в Украине и не только Донецке. Эти все организации выглядят только как общественные, а на самом деле это организации, созданные властью. Как в свое время "НАШИ" сжигали книги Сорокина или бросали в мусор работы, которые я выставлял в Русском музее. Тоже нам всем говорили: "Так это же общественная молодежная организация". Но все мы понимали, что это организация, созданная Кремлем, для того чтобы каким-то образом выступать там, где государству выступать неприлично.
А что означает эта позиция невмешательства, молчаливого согласия со стороны власти? Это продолжающийся роман с Уралвагонзаводом коллективным? Или месть столичной интеллигенции?
- Я в защиту Уралвагонзавода хочу сказать, что в принципе они сейчас переживают, бедные, что тогда один из руководителей рьяно поучаствовал в кампании Путина, и теперь на них клеймо стоит. Там прекрасная интеллигенция техническая работает. Они недавно поставили пьесу моего отца, и мы общались. И им самим неловко от этого образа, который сложился вокруг них. Что касается молчания власти, а что такое власть? Мизулина - это же власть. Вот эта новая омбудсмен тоже власть. Они не молчат. Они, наоборот, стартуют. Просто ведь что происходит? Некий человек публикует в сети фотографии работ, которых даже нет на выставке. То же самое было, когда я делал выставку ICONS. После этого возмущается начальство. Они возмущается, и дальше по идее должны сработать какие-то законные механизмы. На мою галерею, например, восемь раз подавали в суд.
Марат, извините я перебью вас. Та позиция, которую занимает власть по отношению к современному искусству, почему она стала для власти нормативной?
- Первый ответ заключается в том, что, когда зачистили медиа и политику, художественная среда осталось единственной свободной средой, где еще иногда случается открытые высказывания, неподконтрольные власти, создающие для власти иногда проблемы (например, Павленский). Глобально мы следующие.
Второй ответ: мы, люди искусства, все разные, но всех объединяет одно – это люди мира. Нет среди художников таких, которые говорят: "Я хочу быть самым известным в своем городке". Все хотят мировой славы, и в этом смысле стремление Путина закрыть страну, оно прямо противоположно желанию людей искусства открыться.
То, что сама галерея так быстро свернула выставку, о чем говорит?
- О том, что люди боятся. Я в таких случаях никогда не шел на поводу, и я считаю, что неправильно они закрыли выставку. Но, с другой стороны, люди, идущие в искусствоведы, это не бесстрашные люди. Ведь когда молодые люди выбирают себе профессию, те, у кого главное качество – смелость, они идут в армию или полицию. В искусствоведы идут другого склада люди, поэтому требовать от них проявления мужества мы не можем с вами. Мы можем сожалеть, что, к сожалению, чтобы заниматься искусством, сегодня нужно быть мужественным. Я думаю, что, закрыв такую выставку, они сыграли на руку мракобесам. Но сказать хотя бы слово в упрек им не смогли, потому что испугались. Пришли люди в военной форме, которую, как говорит Путин, "можно купить в любом военторге", и они реально испугались. И я не знаю кто им скажет, что они неправы.
